Томас Шерри - Ночные откровения

В мигающем свете фонаря залитое кровью лицо мужчины сохраняло зловеще надменное выражение, а во взгляде сквозил холод.

— Куда мне идти, дорогая? — у подножия лестницы спросил маркиз.

Тон Вира подсказывал жене, что теперь она дает указания. Элиссанда понимающе сжала его локоть.

— Отправляйтесь в полицейский участок и приведите главного инспектора и стольких констеблей, скольких сможете убедить пойти с вами. Я останусь тут и присмотрю… за всем.

— Уже бегу, миледи.

— Тетя тоже пойдет с вами. Она и так слишком долго находилась в незнакомом доме.

— Разумеется, — маркиз осторожно поставил тетушку на пол. — Мы сейчас выйдем во-о-н в ту дверь, миссис Дуглас.

— Я столько вынес, чтобы разыскать и повидать своих родных, а ты радостно передашь меня в руки полиции? — спросил дядя, как-то невнятно выговаривая слова. Элиссанда надеялась, что серьезно повредила мучителю челюсть. Но это не уменьшило источаемой им ядовитой злобности, поражающей медленно, но верно.

— Именно так, — ликуя, подтвердила она.

— Все эти годы я заменял тебе отца, и вот благодарность…

Элиссанда улыбнулась — впервые за «все эти годы» улыбнулась в присутствии дяди по собственной воле.

— Вы получите столько благодарности, сколько заслуживаете.

— Значит, никакой жалости? — горящий ледяной ненавистью взгляд был бы страшен, если бы мужчина не был стянут веревками туже, чем мошна Эбенезера Скруджа. — И когда меня будут вешать, ты тоже придешь полюбоваться?

— Нет, — отрезала племянница. — Не имею ни малейшего желания еще хоть раз вас видеть. Пожалуйста, поторопитесь, — повернулась она к маркизу.

— Иду, — отозвался Вир, предлагая руку тетушке. — Миссис Дуглас?

Та бросила быстрый, оценивающий взгляд на мужа и положила ладонь на локоть маркиза.

— Вижу, Рейчел, брачные обеты для тебя теперь не больше, чем пустые слова, — выплюнул Дуглас. — Хотя они и раньше ничего не значили, правда?

Тетя заколебалась. Элиссанда решила, что пора покончить с ложью.

— Не слушайте его, дорогая. Мне известно, что этот негодяй женился на вас под чужим именем — и у него нет никакого права укорять вас святостью супружеских клятв.

— Откуда… Как ты узнала? — уставилась женщина на племянницу.

— Чужое имя… — презрительно ухмыльнулся дядя. — Ты ведь тоже не погнушалась присвоить чужое имя, не так ли, Рейчел? Я разоблачил твой обман. И знаю, что на самом деле случилось с Кристабель.

Тетушка покачнулась.

— С вами все в порядке, миссис Дуглас? — поддержал ее Вир.

Женщина часто и тяжело дышала.

— Мне нужно… мне нужно немножко передохнуть.

Маркиз усадил ее на одну из нижних ступенек. Элиссанда присела рядом и крепко обняла тетю.

— Ш-ш-ш, все будет хорошо.

— Ты уверена? — негромко рассмеялся дядя. — Почему с ней все должно быть хорошо, когда со мной все эти годы не было? — он перевел взгляд на жену. — Все, что я совершил, Рейчел, я сделал ради тебя. Чтобы быть достойным твоей руки, чтобы обеспечить тебе королевскую жизнь. Я обожал тебя. Я тебя боготворил!

Миссис Дуглас начала дрожать.

Элиссанда закусила губу. Вот бы сейчас обратно свой увесистый ридикюль…

— Нельзя ли его утихомирить? — поднимаясь, спросила она Вира. — Мы достаточно сегодня наслушались.

— У меня есть хлороформ, — нашелся тот.

Она благодарно стиснула мужу руку — в такой ситуации на него всецело можно положиться.

— Не спеши, дорогуша, — процедил дядя. — Хочу предложить тебе соглашение. Отдай мне колье и отпусти — и ты больше никогда обо мне не услышишь.

— Вот уж действительно выгодная сделка, сударь, — скептически хмыкнула Элиссанда. — Смею напомнить, что после того, как вы задергаетесь на виселице, мы и так больше о вас не услышим. И колье сохраним.

Дуглас язвительно хохотнул.

— Может, к совету тетушки прислушаешься? Миссис Дуглас, не подтвердите ли вы своей возлюбленной племяннице, что, несмотря на ее презрение и ненависть, за мое молчание стоит заплатить гораздо, гораздо больше?

Тетя невидяще уставилась на свои ботинки.

— Рейчел! — окрикнул супруг.

Вскинувшись, та посмотрела на него отсутствующим взглядом.

— Не правда ли, Рейчел, некоторым тайнам лучше оставаться… похороненными?

Женщина дернулась.

Элиссанде надоела эта игра в кошки-мышки.

— Милорд, дайте хлороформ.

— Ну что ж, тогда я все открою, — пригрозил дядя, без сомнения, воображая, что до сих пор хозяйничает в Хайгейт-корте и может одним своим словом потрясать вселенную.

— Нет! — вскрикнула Рейчел. — Не нужно. Элли, он прав. Отпусти его.

— Ни за что! — повысила голос разочарованная Элиссанда. Как может тетя так легко позволять этому извергу манипулировать собою, когда тот связан и беспомощен, а она окружена поддержкой и защитой? — Ему нельзя доверять. Сейчас мы позволим этому мерзавцу уйти, а через полгода он снова вернется! И подумайте обо всех убитых им людях: неужели их души не заслуживают отмщения?

— Настоящий Эдмунд Дуглас вытворял с местным населением невероятно жестокие вещи, — вкрадчиво заметил дядя. — Не думай, что мстишь за безгрешную невинность.

— Не имеет значения. Я собираюсь заткнуть вам рот, вызвать полицейских, чтобы вас арестовали, и нанять надежную охрану, чтобы вам больше не удалось сбежать.

— Ты только послушай ее, Рейчел, — вздохнул связанный. — Тебе не кажется, что мне следовало уделять этой девочке больше внимания? Такая решительная, безжалостная, не считающаяся ни с какими препятствиями — она напоминает мне себя самого в юности.

— Да как вы смеете сравнивать?! — взорвалась Элиссанда.

— А почему нет? Ты кровь от крови моей, и плоть от плоти — как же не сравнивать?

По спине побежали мурашки от ужасного предчувствия, но разум неверяще отмахнулся.

— Моя кузина умерла в младенчестве. Я вам родня только по браку.

От улыбки мужчины могло бы замерзнуть Средиземное море.

— Да, дитя мое, твоя кузина умерла. Но моя дочь живехонька.

Ощущение было таким, словно библейский Голиаф ударил Элиссанду в висок ее собственным ридикюлем.

— Вы лжете! — бессознательно воскликнула она.

— Видишь ли, твоя мать узнала о моих делах, — невозмутимо продолжал Дуглас. — Я рыдал, умолял ее не покидать меня — ради нашего неродившегося ребенка. Рейчел солгала мне — и так сладко солгала… Она поклялась, что всегда будет моею — до гробовой доски.

— Ты пригрозил убить меня, если я уйду, — чуть слышно отозвалась женщина.

— А ты ожидала, что я так просто тебя отпущу?! Откажусь от собственных жены и ребенка? Я верил твоим лицемерным клятвам в вечной любви — пока ты не плюнула мне в душу, солгав, что это моя дочь умерла, а не твоя племянница. Ты предпочла, чтобы наша дочь выросла, полагая своим отцом мота и бездельника, а своей матерью — шлюху. Ты предпочла, чтобы она считала себя нищей сиротой. Надо было убить тебя тогда — но я слишком тебя любил!