Жаклин Санд - Неверная жена

– Странно видеть здесь сарацин, – сказала Александра. Она села на одну из лавок у стены и смотрела в пол, как будто не желала окидывать взглядом то, что творилось вокруг: перевернутые скамьи, разбросанная еда… Судя по всему, здесь шло сражение, только крови на полу было мало, и тела уже убрали. Защитники графини Эшивы сопротивлялись, но, увы, потерпели поражение.

Даниэль прошелся туда-сюда, чувствуя, как спину неприятно жгут пристальные взгляды стражей, и остановился рядом с Александрой. Та открыла лицо, видимо, желая смотреть на султана и его приближенных, как смотрела бы, будучи облачена во франкское платье.

– Что бы ни случилось, – произнес Даниэль негромко, – не давайте Салах ад-Дину запугать вас. Он хитер. Однако притом он благороден. Султан не причинит вам зла, а меня защищать не нужно.

– Но если он захочет повесить тебя? – прошипела Александра, видимо, размышлявшая о том уже некоторое время. – Что, если сарацины вешают воров? И знают тебя? Ты сам говорил, что знают!

– Салах ад-Дин знает то, что ему нужно, – высказался Даниэль туманно. – Не думай обо мне. Думай о себе. И если он спросит правду, не лги.

– Почему?

– Потому что, если меня не подводит чутье… – начал Даниэль, однако тут двери в соседний зал открылись, и Ихсан аль-Навид позвал пленников войти.

Это был графский зал, где обычно Раймунд, его супруга или сыновья принимали просителей и гостей; Александра бывала здесь раньше. Тут ничего не изменилось, несмотря на то что крепость не устояла. И первой, кого увидела Александра, войдя, была графиня Эшива.

Супруга Раймунда Триполийского всегда нравилась Александре, хотя они не водили близкого знакомства: по возрасту Эшива годилась ей в матери. Статная, красивая, выносившая четырех сыновей и после смерти супруга вышедшая замуж повторно, Эшива де Бурс была верной женою Раймунда и весьма решительной женщиной. Сейчас она сидела в кресле с высокой спинкой, положив на подлокотники руки, и казалась статуей, вырезанной из дерева и слоновой кости. Падавшие из высокого окна солнечные лучи золотили седеющие волосы графини, переливались на драгоценной вышивке ее платья. При виде Александры Эшива чуть подалась вперед, всматриваясь в ее лицо, и внезапно нахмурилась.

Напротив графини в точно таком же кресле, которое обычно занимал граф Раймунд, сидел человек, чьи деяния волновали сейчас умы не только в Святой Земле, но и в Европе. Юсуф ибн Айюб, султан Салах ад-Дин.

В тот момент ему исполнилось сорок девять лет, но по его лицу, словно выточенному греческим скульптором, этого нельзя было понять. Салах ад-Дин принадлежал к тем людям, чей возраст – лишь украшение для них, и хотя лоб его прорезали глубокие морщины, взгляд сверкал так, как сверкает у двадцатилетнего юноши. Не зря его прозвище – Салах ад-Дин – переводилось как «благочестие веры»: такими бывают взоры фанатиков. Но султан, как знала о нем Александра, не был фанатичен, всего лишь предан своим людям; он знал, чего хочет: завоевать все земли обратно, возвратить Иерусалим и вытеснить крестоносцев со Святой Земли. Он умел побеждать, но, что важно, умел и проигрывать, обдумывать свои победы и поражения и извлекать из них выгоду. С такими способностями у Салах ад-Дина все могло получиться. Его сын, аль-Афдал, также был способным полководцем и принимал участие в осаде Керака, твердыни Рено де Шатильона, и именно войска аль-Афдала нанесли поражение крестоносцам при Крессоне; с племянником султана Александра уже познакомилась и сочла его весьма достойным воином.

Салах ад-Дин принадлежал к народу курдов, и вся гвардия, состоявшая при нем, также была из этого народа, что делало службу делом весьма личным и достойным. Сейчас, кроме султана и графини Эшивы, в комнате находились несколько ее приближенных рыцарей, оставшихся в живых после штурма Тиверии, Аз ад-Дин, Ихсан аль-Навид и несколько военачальников Салах ад-Дина. В открытые окна вливался далекий шум, как будто шла гигантская волна: так звучало войско.

Александра остановилась и склонила голову, но тут же вскинула взгляд, чтобы встретиться со взглядом Салах ад-Дина. Она не боялась его. Наоборот, ей было любопытно. Султан не выглядел как завоеватель, стремящийся показать свою власть и богатство: на пальцах у него почти не было перстней, носил он простую черную одежду, и только драгоценный камень на тюрбане сверкал призрачным желтым блеском, словно глаз змеи. Салах ад-Дин выглядел как знатный воин, и все же его окружала аура величия, которую невозможно не ощутить; такое волнение чувствуешь, находясь в обществе личности поистине выдающейся. Пожалуй, подобное впечатление на Александру производил до сих пор только граф Раймунд.

Даниэль рядом поклонился, сделал шаг вперед и приветствовал Салах ад-Дина на его языке. Тот же ответил на франкском:

– И я приветствую тебя. Мой племянник сказал, ты сопровождаешь знатную госпожу, которую спас из крепости Ахмар. Верно ли это?

Говорил на чужом языке он прекрасно, с певучим акцентом, придававшим его глубокому голосу дополнительное очарование. Александра, едва увидев Салах ад-Дина, а теперь услышав, что он говорит, поняла: да, он истинно благородный противник и личность в любом случае неоднозначная. С таким человеком можно не только воевать, уважая друг друга, но и водить дружбу.

Александра мельком удивилась, отчего Салах ад-Дин не спросил у Даниэля имени (вряд ли Аз ад-Дин снизошел до того, чтобы представить своему повелителю неблагородного слугу), однако времени на удивление у нее не оставалось: Даниэль подтвердил, что все верно, и султан обратился к ней:

– Приветствую тебя, госпожа. Твое имя ничего не сказало мне, но, возможно, моя гостья, – он посмотрел на графиню Эшиву, – знает тебя?

– Это Александра, жена графа де Ламонтаня, – произнесла та, будто ожидая этого вопроса. – Леди Александра, я рада видеть вас, но удивлена. Ваш супруг заявил о вашей гибели, а сейчас я вижу вас живой и здоровой.

– Мой супруг, – спокойно отвечала Александра, – предпочел бы, чтобы это было так. Но, к его сожалению, я осталась в живых.

– Что это означает? – нахмурилась Эшива.

– Позвольте мне сказать, – поклонился Даниэль и, дождавшись кивка графини Триполийской, продолжил: – Граф де Ламонтань нанял меня, чтобы спасти свою жену из крепости Ахмар, но отказался от нее, не возжелав принять после долгого пребывания в руках разбойников. Леди Александра попросила меня помочь восстановить справедливость.

Все было совсем не так, и Александра уже хотела сказать, что Даниэль вернулся за ней сам, чтобы протянуть руку помощи, однако он сделал ей еле заметный знак – молчи, дескать, – и она так и не произнесла ни слова.