Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба

— Вынужден вас огорчить, сударыня, — отвечал капитан, — но на судне обнаружено опасное заразное заболевание. Мы на карантине, и в течение двух ближайших недель ни один пассажир не имеет права покинуть судно. Советую вам как можно реже выходить из каюты, хотя больных мы надежно изолировали.

И опять Виктория с Катриэлем почувствовали, что судьба поймала их в ловушку. Они метались по каюте, отчаиваясь и негодуя, и волны бурно негодовали вместе с ними. Они вздымались все выше и выше, гневно швыряя корабль, который стал казаться утлой скорлупкой, грозя разбить его, чтобы высвободить тех, кто так страдал на нем.

Вдруг раздался страшный треск, и корабль сел на мель. Матросы проверяли, велика ли пробоина, пассажиры метались в панике, и только двое из них сохраняли хладнокровие и присутствие духа. Воспользовавшись суетой, Катриэль и Виктория сняли шлюпку, спустили ее на воду, и… прощай «Эдуард II»!

Они сделали это, потому что видели впереди берег и не сомневались, что вскоре доберутся до него. И действительно, спустя часа два нос лодки ткнулся в песок. Мать и сын радостно обнялись.

В потемках приветливо светилось окошко небольшого домика. Потерпевшие постучались в него, прося пищи, тепла и крова — они промокли до костей и дрожали от холода. Рыбак охотно приютил их до утра, а наутро дал лошадей.

— Только лошадок-то мне вернете! — сказал он на прощание.

Они мчались как ветер, мчались, потому что их окрыляла надежда и подгоняло нетерпение. Сейчас! Сейчас рухнет последний обман! Сейчас Катриэль обнимет свою Милагрос и увидит свою дочь.

— Нет, — дочерей. Одну и вторую! Господи! Да бывает ли такое счастье?!

— Вы дали мне вторую жизнь, мама! — крикнул Виктории ее Адальберто, и она почувствовала себя на седьмом небе.

На взмыленных конях подлетели они к дому Оласаблей.

— Милагрос должна быть еще в Санта-Марии, сынок, — говорила Виктория. — Но если вдруг уже уехала, мы немедленно скачем в «Эсперансу»!

Когда они соскочили с взмыленных коней и вошли в такой знакомый Виктории дом, она невольно ожидала увидеть старую Домингу, но появилась молоденькая незнакомая горничная и сказала:

— Господа уехали на венчание сеньора Августо и сеньоры Милагрос.

Виктория и Катриэль в ужасе переглянулись. Но Церковь неподалеку. Скорее туда! Бегом!

— Мы успеем! Успеем! — твердила на бегу, задыхаясь, Виктория.

В горячке счастливых надежд Катриэль совсем забыл об Августо, зато Августо не позабыл о нем. Миг, и на Катриэля сзади набросились два бандита. Они тут же повалили его и приставили к горлу нож.

— Скажите хотя бы, за что убиваете? — спросил Катриэль, оттягивая время, соображая, как же с ними справиться.

— Убить индейца всегда дело доброе, но за твою голову нам неплохо заплатит благородный сеньор Августо Монтильо! — глумясь, воскликнул один из них.

И тут же получил по голове удар палкой. Виктория отыскала ее у ближайшего забора и обрушила на голову негодяю. Тот свалился, а со вторым Катриэль справился и сам.

— Успеем! Успеем! — твердила Виктория.

Бегущих Катриэля и Викторию увидел Амансио и бросился за ними вслед. Он понял, что случилось что-то необыкновенно важное.

— Айлен жива, здорова! — крикнул он. — Ждем тебя с нетерпением.

Катриэль благодарно ему кивнул.

Бандиты вскоре пришли в себя и бросились вдогонку за Катриэлем. Теперь покончить с проклятым индейцем было делом чести.

— Придушим обоих! — грозились они на бегу.

На перекрестке они разделились, один побежал к театру, другой к церкви.

Виктория с Катриэлем уже поднимались по ступенькам храма, как вдруг Виктория заметила появившегося откуда-то сбоку бандита с занесенным ножом, который сейчас вонзится в спину ее Адальберто, и она заслонила сына собственным телом.

Катриэль обернулся и увидел убегающего бандита и сползающую по ступенькам вниз, прикрывающую рану на груди Викторию. Он бросился к ней.

— В церковь! Скорее в церковь! — повторяла она. — Я дождусь тебя вместе с Милагрос! Вместе с Милагрос! Скорей!

— Я позабочусь о ней, Катриэль! — крикнул подбегающий Амансио. — Торопись!

И Катриэль ринулся в церковь.

В белом платье, с венком на голове стояла Милагрос у алтаря, и глаза ее были полны слез. Вчера они с мамой навестили могилу Асунсьон, и теперь она опять была полна мыслей о Катриэле и ничего не могла с собой поделать.

Но Катриэля первым увидел Августо. Увидел как раз тогда, когда священник приготовился благословить их, объявив мужем и женой. Катриэль появился в боковом проходе и шел, освещенный падающим из двери солнцем, прямо к алтарю.

Августо вздронул, лицо его исказилось, и изумленная Милагрос невольно перевела глаза туда, куда смотрел Августо. Да, именно так, — смотрел! Но, увидев Катриэля, она забыла и о чуде, свершившемся с Августо. Сон это или явь? Неужели ее Катриэль? И она бросилась ему навстречу и прильнула к его груди, смеясь и плача от радости.

— Любимая моя, любимая! Теперь нас не разлучит никто и никогда! — прошептал он, крепко обнимая ее. — А сейчас поспешим к Виктории, она там на ступеньках… Ее жизнь в опасности!

— Что, сестра здесь? — встрепенулась Мария.

Милагрос и Катриэль уже стояли в тесном кругу изумленных, недоумевающих и улыбающихся друзей и родственников. Но Катриэль торопливо увлек всех к выходу.

Заторопился с ними и падре Орестес. Похоже, что ему придется совершать сегодня не венчание, а принимать исповедь и давать последнее причастие…

В церкви остался один Августо. Он стоял в полумраке, глядя на косые лучи солнца, падающие из окон. Они казались ему ножами, что тянутся к нему, и он отодвигался все глубже и глубже во мрак, к противоположному боковому входу. Потом он повернулся и торопливо вышел. За дверью его уже ждали жандармы.

— Пойдемте с нами, — сказал ему сержант. — От обвинения в убийстве вас спасала только слепота. Но раз вы видите и к тому же скрывали это, мы вынуждены вас задержать до выяснения всех обстоятельств.

Когда Августо вели мимо толпы родственников, что окружала лежащую в тени деревьев Викторию, он не мог удержаться и крикнул:

— Отец! Спасите меня! Это все ложь!

Энрике встрепенулся: что? Что там с Августо?

— Почему с ним жандармы?

Мариано тут же откликнулся:

— Сейчас я поеду с ними и все выясню. Не беспокойтесь! Я сделаю все: и возможное, и необходимое.

— Я поеду с тобой, — немедленно решил Энрике.

А невозможное нужно было делать для Виктории. Приехавший врач не обнадежил их. Да и сама Виктория чувствовала, что умирает.

— Не трогайте меня, я попрощаюсь со всеми вами и умру счастливая, — сказала она после перевязки.

— Нет, мама, нет, — возразил Катриэль. — Я сейчас же отвезу вас в больницу! Я не дам вам умереть! Вы будете счастливо жить с нами — со мной, с Милагрос, с вашими внучками!