Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба

— Это не твоя забота! — отрезала Виктория. — Пойдем!

Она едва ли не силой увела Камилу в ее спальню, но дочь и там продолжала спорить с матерью.

— Я не узнаю вас, мама, — говорила она. — Вы проявляете жестокость к тете, к Мариано, ко мне. Не хотите считаться с нашими чувствами. Ведь у меня — первая любовь! Я хотела рассказать вам об этом, чтоб мы вместе порадовались…

— Нечему тут радоваться! — прервала ее Виктория. — Какой-то жалкий адвокатишко выискался! Разве это подходящая партия для девушки из семейства Оласабль?

— Но я люблю его, мама! Мне не нужен никто другой, кроме Мариано. И я останусь здесь — с ним и с тетей, которой нужна моя помощь!

— Нет, ты уедешь! Именно потому, что он— здесь, я увезу тебя! Он и так уже воспользовался твоей неопытностью.

— Мама, о чем вы говорите? Это был всего лишь первый, чистый поцелуй. Я была счастлива!

— И у тебя хватает наглости говорить мне об этом с таким бесстыдством?

— Не вижу ничего зазорного в том, что полюбила Мариано, — с обидой произнесла Камила. — Наоборот, я рада тому, что оказалась способной на это чувство. Значит, то ужасное одиночество, на которое вы меня обрекли, не сделало черствым моего сердца!

— Но, к сожалению, и не сделало из тебя достойной девушки, — добавила Виктория.

Камила восприняла это как оскорбление.

— Вы не имеете права говорить мне это, — произнесла она с нажимом, вкладывая в свои слова особый смысл, о котором Виктория не могла даже подозревать, и потому не остановилась вовремя.

— Нет, имею! — продолжила она все в том же назидательном тоне. — Порядочная девушка не станет целовать мужчину втайне от семьи, даже если любит его!

— И это говорите мне вы?! — не сдержавшись, воскликнула Камила. — Вы, которую сотни мужчин целовали за деньги?!

Выпалив это, она тотчас же испугалась и стала просить Викторию о прощении, но та словно окаменела.

С трудом оправившись от удара, Виктория молча собрала дорожную сумку и уехала в Санта- Марию. Розалинда, содержательница малюсенькой таверны, изумилась, увидев пожаловавшую к ней бывшую подругу по борделю, а ныне знатную даму Викторию Оласабль.

— Какими судьбами? — расплылась она в радушной улыбке. — А я уж думала, что ты и знаться со мной не захочешь.

Вместо приветствия Виктория подошла к ней и отвесила пощечину.

— За что? — обиженно воскликнула Розалинда.

— За твой поганый язык! За предательство! — пояснила Виктория. — Ты не пожалела моей дочери, ранила ее хрупкую душу.

— Это какое-то недоразумение, — сказала Розалинда. — Я видела твою дочь лишь однажды, когда мы столкнулись в магазине. Давай разберемся во всем спокойно. Рассказывай по порядку, что произошло.

Она поставила перед Викторией бутылку виски, и так, за выпивкой, бывшие подруги пришли к выводу, что Камила попросту подслушала разговор Розалинды и ее приятельницы.

— Да, она тогда вышла из магазина, у нее случился приступ недомогания, — вспомнила Виктория. — Значит, еще не все потеряно. Обещай, что скажешь Камиле, будто вы говорили о какой- то другой Виктории, а вовсе не обо мне!

— Ради Бога, я всегда готова тебя подстраховать, — согласилась Розалинда,

Несколько успокоившись, Виктория осушила очередную рюмку и вдруг разоткровенничалась.

— Все эти годы я терпела унижения, мечтая только об одном: отомстить сестре, которая украла у меня все — родителей, дом, единственную в жизни любовь. И вот теперь моя мечта близка к осуществлению!

— А ты уверена, что никто не узнает правду? — с опаской спросила Розалинда.

— Теперь уверена. Я помирилась с сестрой завоевала доверие Гонсало, ее мужа… Тот еще мерзавец, строящий из себя джентльмена!. Я вернула все свое имущество. А кроме того, привязала к себе племянницу. Лусия любит меня гораздо больше, чем Марию!

— Значит ты добилась всего, чего хотела?

— Нет, — печально молвила Виктория. — Мне недостает Камилы, собственной дочери. И еще… Я жажду увидеть, как моя сестрица Мария проведет остаток жизни в аду! Совсем одна, в мире унижений, лишений и стыда! Точно так же, как это было со мной — по ее вине.

Вернувшись в Санта-Марию, Катриэль несколько дней провел в тоске и апатии. Все казалось ему бессмысленным — даже писательство и хлопоты по возвращению «Эсперансы».

— Но ведь это твой долг перед матерью, — напоминал ему Браулио. — Ты обещал ей. Неужели из-за какой-то легкомысленной девчонки ты нарушишь свою сыновнюю клятву?

— Мне не одолеть Линча, я раздавлен, — вяло отвечал Катриэль.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды не появился растерянный Пабло:

— Я не знаю, что делать. Синтия требует, чтоб я немедленно устроил встречу с князем Арчибальдо де ла Крус иначе она перестанет публиковать его сочинения.

— Передай ей, что князь умер, — мрачно пошутил Катриэль.

Пабло не понравилась такая шутка, и он спросил:

— А жить ты на что будешь? Нет, друг мой, давай вместе думать, как выпутаться из этой ситуации.

— Что же мне, самому нарядиться князем? Сюртук, очки, бутафорские усы и борода? — Катриэль высказал эту идею в шутку, но затем нашел ее не такой уж и бредовой: — А может, и вправду показаться на глаза сеньорите, успокоить ее и— «укатить в Европу»?

На следующий день он действительно заявился к Синтии в облике европейского аристократа и был ею тепло встречен. Однако тут случилось непредвиденное: дядя Синтии, депутат Байгоррия, представил князю своего гостя — Гонсало Линча!

В первый момент Катриэль решил, что разоблачение неизбежно, и, готовый к самому худшему, принял вызов судьбы.

Гонсало же, как ни странно, не узнал в собеседнике своего врага-индейца. Поговорив о литературе и земельной политике, они расстались, вполне довольные друг другом.

Этот случайный успех вдохновил Катриэля на новую дерзость: он задумал использовать свою маску для того, чтоб вернуть имение.

Браулио пришел в ужас от такого безумства, но Катриэля уже невозможно было переубедить.

— Я уговорю Гонсало продать мне Эсперансу, предложив за это такую сумму, перед которой он не устоит.

— Но у тебя же нет денег! — изумился Браулио.

— А они мне и не потребуются. Я всего лишь доведу дело до стадии покупки, чтоб увидеть, какими документами на «Эсперансу» располагает

сеньор Линч. Это поможет мне лучше подготовиться к судебному процессу.

— Но ты и так сможешь увидеть эти документы в суде, как истец, — возразил Браулио.

— Нет, я должен знать все до того, как начну судиться с Линчем. Этот негодяй мог состряпать фальшивое завещание в свою пользу, и тогда мой иск будет заведомо обречен. А если такого завещания нет — мы еще поборемся!

— И все равно я не понимаю… — вынужден был признать Браулио.