Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба

Увлеченная открытой схваткой с сестрой, Виктория отпустила руку дочери, и Камила. Бросив на мать прощальный взгляд, полный горечи и любви, тихо удалилась с Мариано.

Лусия же, с ужасом наблюдая за матерью и теткой, сжала руку Маргариты и попросила:

— Умоляю вас, не отпускайте маму одну! Удержите ее здесь или поезжайте вместе с ней! Я за нее боюсь.

— Хорошо, доченька, хорошо, — ответила Маргарита. — Я не оставлю Марию, не волнуйся.

На следующий день она вместе с Марией собралась в дорогу. Но прежде чем отправиться на поиски повитухи Рамоны, Мария тайком встретилась с Домингой и рассказала ей о подмене детей.

— Простите меня, госпожа, — заплакала та. — Не уберегла я вашу малютку!

— Не надо плакать, Доминга, — сказала ей М ария. — Даст Бог, я найду ее. А ты береги Лусию. Только тебе могу ее доверить!

Весть о гибели Фунеса всколыхнула в Августо новый приступ ненависти к индейцу — более удачливому сопернику, которого выбрала Милагрос.

— Разрешите мне самому отправиться на поиски этого бандита и отомстить за гибель друга, — сказал он генералу, и тот одобрил рвение лейтенанта.

На сей раз Августо с чистым сердцем мог сказать Лусии правду — что отправляется на задание, а потому просит не волноваться, если его долго не будет.

Гонсало же вновь завел речь о предстоящей свадьбе, надеясь ее ускорить, и напомнил, что хотел бы познакомиться с родителями жениха.

— К сожалению, это теперь невозможно, — ответил Августо. — Потому что мой отец … умер. А мать … После смерти отца она слегла …

Гонсало посочувствовал будущему зятю, и на том они расстались.

Августо было известно о решении, суда, поэтому он сразу же направился в «Эсперансу», не сомневаясь, что найдет своего соперника именно там.

Катриэль и Милагрос действительно жили в «Эсперансе», наслаждаясь своим счастьем. Вместе с ними был и Хуансито, и, конечно же, верный Браулио.

Милагрос, никогда не имевшая собственного дома, никак не могла привыкнуть к тому, что теперь она здесь — хозяйка. А Хуансито и вовсе казалось, будто он попал в сказочную страну, где рядом с людьми вольготно живут лошади, коровы и маленькие пушистые жеребята.

Катриэль пригласил к себе своих друзей — индейцев, представил им жену и сказал, что они с Милагрос мечтают сделать эту землю цветущей для всех — независимо от расовой принадлежности.

С утра до вечера он работал не покладая рук, и рядом с ним все время находился Хуансито, стараясь перенять навыки земледельца. Катриэль очень привязался к мальчику и однажды отдал ему таинственный крест:

— Храни его как самое дорогое из моих воспоминаний, потому что и мое прошлое принадлежит тебе, сынок.

Милагрос очень растрогалась, услышав эти слова.

— Я благодарна тебе за то, что ты так любишь Хуансито, — сказала она, целуя Катриэля, — но моя мечта: иметь еще несколько ребятишек, похожих на тебя.

— Пусть мальчики будут похожи на меня, — согласился он, — а девочки — непременно на тебя!

Так они миловались в своем благодатном имении до той поры, пока солдаты, направляемые лейтенантом Монтильо, не напали на них у реки, во время рыбной ловли.

Августо отдал приказ: стрелять по индейцу, но Милагрос внезапно бросилась под пули, стремясь заслонить собою мужа.

Плот, на котором находились Милагрос и Катриэль, перевернулся, а их бездыханные тела тотчас же ушли под воду.

— Идиоты! — в бессильной злобе закричал Августо на своих подчиненных. — Вы убили ее!..

Затем он, боясь разрыдаться прямо на глазах у солдат, побежал в рощу и там, зарывшись лицом в траву, дал волю слезам. Губы его при этом почти беззвучно шевелились, беспрестанно повторяя одно и тоже: «Нет, это я убил ее! Я убил!..»

Анибал, тоже считающий себя повинным в смерти Милагрос, одиноко брел по бескрайней долине, стараясь держаться поближе к реке, чтобы не сбиться с пути и до захода солнца выйти к нужной деревне.

Если бы кто-нибудь из его прежних знакомых случайно встретился с ним на дороге, то мог бы и не узнать в этом понуром страннике некогда буйного Анибала: черная монашеская тога, смиренный взгляд.

Раскаявшийся грешник ныне обрел пристанище в монастыре и теперь, в качестве послушания, должен был идти от селения к селению, неся Слово Божье. За плечами у него висел темный, сурового полотна мешок с образками. Анибал раздавал их местным крестьянам, иногда получая в благодарность ломоть хлеба, кружку молока и место для ночлега.

Солнце близилось к закату. Анибал, отмахавший за долгий день немалое расстояние, присел на берегу, окунул в воду усталые ноги.

И тут его взору открылось то, что он поначалу принял за божественное видение: Милагрос! Она лежала на прибрежных камнях — живая! Только стонала от боли, и тело ее было покрыто кровоточащими ранами.

Анибал стал творить покаянную молитву, полагая, что Господь испытывает его этим видением. Но Милагрос вновь застонала, и он не удержался от того, чтобы приблизиться к ней, дотронуться до нее.

Когда же его пальцы явственно ощутили живую плоть, Анибал вскрикнул:

— Господи, благодарю тебя! Ты простил меня и сотворил это чудо!

Затем он перевязал раны Милагрос и понес ее на руках в селение.

Родители Августо тяжело переживали разрыв с сыном, и Энрике в конце концов не выдержал — отправился в Санта-Марию, несмотря на риск быть узнанным и схваченным жандармами.

Но идти в казарму он все же не решился, а пошел прямо к Линчам, надеясь там встретиться с Августо, а заодно и выполнить наконец свое обещание — представиться родителям невесты.

Гонсало же остолбенел, услышав, что перед ним — Энрике Муньис, давний любовник Марии, враг, который к тому же оказался еще и отцом Августо.

— Значит, вы не умерли, как я думал? — произнес он после некоторой паузы. — Вы живы и потеряли стыд настолько, что посмели переступить порог моего дома?

— Я пришел сюда только ради наших детей, — спокойно пояснил Энрике, но Гонсало разозлился пуще прежнего:

— Наших? Что вы имеете ввиду? Может, не исключаете возможности, что Лусия — ваша дочь, поскольку вы в свое время спали с Марией?

— Это неправда, и я не позволю вам оскорблять достойнейшую из женщин! — тоже разгневался Энрике.

— В этом нет нужды! Я сам способен постоять за честь собственной жены! — отрезал Гонсало, добавив: — Так же, впрочем, как и за честь собственной дочери. Ваш сын никогда не получит ее руки! Можете ему это передать. И покиньте, пожалуйста, этот дом. Нам больше не о чем разговаривать.

Выйдя на улицу, Энрике какое-то время постоял в растерянности, но неожиданно его окликнул Августо:

— Что вы здесь делаете?

Энрике рассказал о том, что случилось накануне и много лет назад, когда он был влюблен в Марию Оласабль.