Эльза Вернер - Мираж

— Лорд Марвуд едет с вами в Луксор? — спросил он.

— Отец пригласил его. Я же…

— Вы бы этого не сделали? — договорил он.

— Нет! — твердо сказала Зинаида.

— Боюсь, что он это подозревает, — насмешливо заметил молодой человек. — Но он обладает величайшей настойчивостью. Впрочем, вы можете и меня упрекнуть в том же, но я торжественно заявляю, что неповинен в принятии такого решения; вся ответственность за него ложится на профессора Лейтольда. Я узнал о поездке только вчера вечером.

— Вы буквально оправдываетесь, точно в каком-нибудь преступлении. Почему это?

— Потому что мне тоже очень не хотелось бы оказаться непрошенным гостем. Зоннек и Лейтольд, наверно, будут посещать вас.

— Наверно. Это само собой разумеется, так же как то, что мы будем им рады.

— А мне?

Зинаида молчала.

— А мне? — повторил Рейнгард. — Вы не сказали ни слова, когда я упомянул о нашей поездке. Я даже не знаю… можно ли мне навестить вас.

Девушка и теперь ничего не сказала, но подняла глаза; они ответили, и достаточно ясно.

Эрвальд подошел ближе и нагнулся к ней.

— Зинаида… можно мне прийти к вам?

Услышав свое имя, она слегка вздрогнула, но не остановила Рейнгарда, не бросила гневного взгляда на дерзкого, осмелившегося заговорить с ней в таком тоне; ему прощалась смелость, которая никогда не была бы разрешена Марвуду, и он почувствовал это.

«Счастье, в котором тебе будет завидовать весь Каир», — сказал Рейнгарду Зоннек. Да, это был драгоценный подарок! Красивая, окруженная поклонением девушка, с которой было связано княжеское богатство. И этот подарок мог достаться ему, стоило ему только захотеть!

Рейнгард не был бы мужчиной, если бы эта мысль не опьянила его, если бы его любовь к самостоятельности, его пылкое стремление к свободе устояли перед ней. Фантастические планы будущего отступили далеко назад, он видел перед собой только «прелестную действительность».

— Можно? — спросил он еще раз, но настойчивее, горячее.

— Приходите! — тихо слетело с губ Зинаиды и, как будто повинуясь внезапному порыву, она, вытащив из букета на своей груди розу, протянула ее молодому человеку.

Она не противилась также, когда он удержал руку, протянувшую ему этот душистый подарок, и поднес ее к губам.

В это мгновение на освещенные плиты легла тень; на пороге стоял лорд Марвуд. Он не мог видеть поцелуя из-за темноты, но видел, что они стоят очень близко друг к другу и поглощены тихим разговором, который при его приближении тотчас смолк. Он медленно подошел к Зинаиде; Эрвальда он как будто не замечал.

— Вы покинули нас, мисс! Ваши гости скучают без вас, и господин фон Осмар всюду вас ищет.

Зинаида быстро овладела собой; она была настолько светской дамой, что не выдала себя ни взглядом, ни движением, как ни неприятна была ей, эта неожиданная помеха. Она повернулась к Марвуду и ответила совершенно непринужденно:

— В комнатах душно и жарко. Папе следовало принять мое предложение и включить в программу сад, но он нашел, что это рискованно зимой. Однако я пойду к нему. — И она, слегка кивнув обоим, ушла.

Марвуд не пошел за ней. Он уже давно заметил розу в руке Рейнгарда, а взглянув на букет Зинаиды, понял, откуда она. Вид у него был, как всегда, холодный и высокомерный, но его лицо покрылось зеленоватой бледностью. Очевидно, существовала-таки причина, по которой его природная холодность изменяла ему, и это была его любовь к прекрасной дочери Осмара. Правда, он видел, что она не отвечает на его чувство, но стремился к обладанию ею со всем упорством своей натуры. Ревность бурно вспыхнула в его душе.

— Вы сказали, что едете в Луксор, господин Эрвальд, — заговорил он, — но, насколько я знаю, вы не получали туда приглашения.

Рейнгард прислонился к балюстраде в весьма небрежной позе и не менее небрежно ответил:

— Разве для того, чтобы ехать в Луксор, нужно ваше разрешение, лорд Марвуд? Я этого не знал, но не премину сообщить Зоннеку, что он должен просить у вас позволения.

— Господин Зоннек и профессор преследуют научные цели, — сказал Марвуд, считая, что заметить насмешку будет ниже его достоинства, — А какие цели преследуете вы?

— Вас это очень интересует? Это лестно для меня, но, как мне ни жаль, я не могу сообщить вам относительно этого никаких сведений.

Насмешливый тон противника раздражал молодого лорда, тем более что он не в силах был состязаться с ним. Вообще, он не имел намерения вступать в пререкания с «дерзким авантюристом» и потому сухо и резко заметил:

— Не у каждого хватит наглости быть непрошенным гостем.

— Вполне разделяю ваш взгляд, милорд! Я только что именно об этом говорил с фрейлейн фон Осмар.

Говоря это, Рейнгард стоял все в той же небрежной позе и вызывающе вертел в руках розу. Уже одну эту позу Марвуд считал оскорблением для себя и слишком хорошо понял, на что намекали последние слова его противника. Он выпрямился и самым оскорбительным, надменным тоном, которым так мастерски владел, проговорил:

— Позвольте заметить, что я считаю ваше присутствие в доме господина фон Осмара неприличным!

Рейнгард остался совершенно спокоен.

— Позвольте заметить, лорд Марвуд, что я считаю ваше заявление наглостью.

— Милостивый государь!

— Наглостью или дерзостью! Можете выбирать, какое из этих двух слов вам больше нравится.

С губ Марвуда слетело подавленное восклицание ярости. Он поднял кулак и сделал движение, собираясь броситься на оскорбителя. Но последний тоже выпрямился и стоял перед ним грозный, со сверкающими глазами.

— Кажется, вам угодно устроить здесь драку? Это было бы еще неприличнее, чем мое присутствие в доме господина фон Осмара, и я вообще не привык разрешать споры таким образом.

Марвуд покраснел до корней волос, когда противник напомнил ему о корректности, и медленно опустил кулак.

— Вы услышите обо мне! — хрипло проговорил он, повернулся к нему спиной и ушел с террасы.

Рейнгард посмотрел ему вслед и пожал плечами.

«Дуэль перед самым отъездом. Зоннек подымет скандал. Да! Ему и знать-то об этом незачем. Обойдусь и без него!»

С этой мыслью он в свою очередь направился в зал и присоединился к обществу так беззаботно, будто его разговор с Марвудом был самой невинной беседой; он появлялся то тут, то там, так что искавший его лейтенант Гартлей с трудом поймал его. Офицер нисколько не разделял антипатий товарища и обычно держался с Эрвальдом весело и непринужденно, но теперь подошел к нему с самым официальным видом.

— Я буду иметь честь посетить вас завтра утром, господин Эрвальд, по делу, не терпящему отлагательства, — тихо сказал он. — Я застану вас дома?