Эльза Вернер - Фея Альп

Эрнст взглянул на главную вершину Волькенштейна, видную отсюда лишь отчасти, и улыбнулся.

— Знаете, ваши слова возбудили во мне желание попытаться.

— Господин Вальтенберг, неужели вы хотите?..

— Взять вершину приступом? Вот именно! По крайней мере, я попробую.

— Но зачем? С какой целью?

— Зачем люди ищут приключений? Затем, что опасность возбуждает, затем, что это значит победить, восторжествовать — сделать то, что кажется невозможным.

— А если это торжество будет стоить вам жизни? Не вы первый будете жертвой Волькенштейна. Спросите Зеппа, он расскажет вам немало печальных историй.

— Ба, мне знакомы опасности! Я взбирался и на более высокие горы, чем ваш страшный Волькенштейн.

В голосе Вальтенберга слышалось упрямое высокомерие человека, привыкшего играть с опасностью и ищущего ее ради нее самой. Нордгейм был прав — его манило только запрещенное, а жизнь отказывала ему лишь в очень немногом. Взять приступом альпийскую вершину, на которую до него не ступала человеческая нога, или добиться обладания прекрасной гордой женщиной, которая холодно и равнодушно отвергла его, для Вальтенберга было одно и то же. И того, и другого он должен был добиться, взять с бою, для него не существовало невозможного.

Ветер отклонил пламя костра в сторону, оно вспыхнуло, заколебалось, и целый дождь искр посыпался на Вольфганга. Но он не обратил на это внимания, а лишь неподвижно уставился взором в шипящий огонь, не позволявший видеть, до какой степени он был бледен. Костер превратился в сплошное море огня; росистый луг, темные леса, обрывистые склоны Волькенштейна — все приобрело какой-то зловещий характер в его багровом, колеблющемся свете и в клубах дыма, мчавшихся к небу.

Отблеск этого пожара лежал и на лице Эльмгорста, который молча, со стиснутыми зубами испытывал муки, как от пытки, но не хотел бежать. Он чувствовал дыхание пламени, но не двигался, словно пригвожденный к месту, не в силах оторваться от тихого, иногда понижавшегося почти до шепота, разговора, который каждую минуту мог принести с собой решительный вопрос и ответ на него.

— Берегитесь! — послышался голос Эрны. — Это последний оплот саги наших гор, и на нем лежит заклятие! Его владычица не потерпит на своем троне человека.

— Кроме одного, который возьмет ее силой! — возразил Вальтенбер. — Ведь немецкие саги всегда так кончаются! Храбрец, несмотря ни на что проникающий в очарованное царство, заключает его властительницу в свои объятия.

— И умирает от ледяного поцелуя феи Альп; да, так говорит сага, — тихо произнесла Эрна.

— Ну, конечно! Это сказка, которая может пугать разве что детей и наивных поселян. Так вот где источник веры в недосягаемость Волькенштейна! Не опасность, а суеверие делают гору недоступной! И я все-таки намерен добыть роковой поцелуй!

— Не делайте этого! — воскликнула Эрна не то просящим, не то повелительным тоном. — Бросьте эту безумную мысль!

— Нет, даже по вашему приказанию не брошу.

— Ну, так по моей просьбе.

Наступила минутная пауза. Вольфганг медленно обернулся и увидел каждую черточку в лице девушки, которое на самом деле со страхом и мольбой было обращено вверх, и в смуглом лице мужчины, склонившемся к ней так близко, что почти касалось ее локонов. Насмешки, самонадеянности, упрямства как не бывало в этом лице, так же как в голосе, тихо, но пылко проговорившем:

— Вы просите меня?

— Да, очень прошу! Откажитесь от безумного намерения. Мне страшно за вас!

Эрнст улыбнулся и сказал очень мягко:

— Я покажу вам, что умею быть послушным. Как ни сладко человеку сознавать, что за него боится кто-нибудь, когда ему грозит опасность, я откажусь.

Рука Вольфганга судорожно ухватилась за маленькую сосенку, росшую подле него; острые хвоинки глубоко вонзились в ладонь, однако он не почувствовал боли. Костер опять вспыхнул, несколько пылающих головней осыпалось вниз, увлекая за собой другие. С треском и шипением рухнула вся куча дров, тысячи дрожащих, прыгающих огненных языков забегали по углям, красное зарево освещало теперь лишь ближайшие окрестности, луг и пригорок потонули в сумрачной тени.

— Чудесная была картина, не правда ли? — весело спросил Бенно, подходя к одиноко стоящему Эльмгорсту и беря его под руку, но вдруг остановился и спросил озабоченно: — Вольфганг, что с тобой? Ты дрожишь, как в лихорадке, а рука у тебя холодна, как лед.

— Ничего, — глухо проговорил Вольфганг. — Может быть, я простудился на сыром лугу.

— Простудился в такой теплый летний вечер да еще при твоем железном здоровье? Однако тебе в самом деле нездоровится, я вижу: покажи-ка пульс!

Эльмгорст нетерпеливо отдернул руку.

— Пожалуйста, не поднимай шума из-за пустяков. Пройдет так же скоро, как пришло! Я чувствовал озноб еще, когда мы шли сюда.

— В таком случае лучше всего будет отправиться домой, — сказал Бенно. — Костер потухает, а нам до низа добрый час ходьбы.

— Вы правы, мы тоже сейчас пойдем, — сказал подошедший к ним Вальтенберг. — Зепп предлагает провести нас через Ястребиную скалу, но, кажется, эта дорога, хотя и короче, не совсем безопасна.

— При лунном свете действительно не безопасна.

— В таком случае мы откажемся от нее. Я дал слово баронессе Ласберг, что мы вернемся целыми, невредимыми и вовремя, и должен сдержать его. Пусть Гронау идет через скалу один с проводником, так как ему, кажется, очень этого хочется; все равно мы встретимся с ним потом на главной дороге.

Так само собой вышло, что маленькое общество отправилось в обратный путь вместе, только Гронау с Зеппом повернули в сторону, условившись сойтись с остальными в определенном месте. Луг с угасающим костром скрылся из вида, и скоро в молчаливый горный лес перестали доноситься смех и веселые крики. Прекратился и разговор спускавшейся вниз компании: надо было смотреть под ноги и идти осторожно, потому что, хотя дорога не была крута и опасна, густые заросли лишь местами пропускали лунный свет. Вальтенберг шел рядом с Эрной, двое других за ними. После получасового спуска они достигли опушки леса, и вышли на широкую горную лужайку.

— Кругом еще горят костры, — сказал Вальтенберг, указывая на другие вершины. — Волькенштейнцы зажгли свой раньше других. Ее величество фея Альп пользуется преимуществом и, кажется, собирается сбросить свою вуаль в честь Ивановой ночи.

Он был прав. Гора Волькенштейн весь вечер была скрыта от глаз, только теперь массы облаков, окутывавших ее главу, начали расходиться.

— Меня удивляет, что господина Гронау с Зеппом еще нет, — заметила Эрна. — Они должны были прийти раньше нас: их дорога короче.

— Может быть, их задержала нечистая сила! — со смехом сказал Бенно. — Ведь Иванова ночь уже наступила, все горные духи вырвались на волю. Держу пари, что они связались с каким-нибудь духом или впопыхах выкапывают один из кладов, которые в эту ночь все выходят на поверхность. А вот и они!