Колин Маккалоу - Независимость мисс Мэри Беннет

Было ясно, что все четыре девочки истосковались по обществу взрослых, и Оуэн обнаружил, что жалеет их. Их статус был статусом сказочных принцесс, и подобно всем сказочным принцессам, они были заперты в башне из слоновой кости. Ни одна не была кокеткой и ни одна не считала свою жизнь достаточно интересной, чтобы завладеть разговором; они искали узнать мнения Оуэна и сведений об огромном мире снаружи.

Компания растерялась, когда в комнату вошла Элизабет. При виде мистера Гриффитса ее брови поднялись, но Джорджи бесстрашно ринулась в сечу.

— Не виновать Оуэна! Это я!

— Не вини, — машинально поправила мать.

— Знаю, знаю, такого глагола нет! Он не хотел идти, а я заставила.

— Кого?

— Да Оуэна же! Честное слово, мама, вы так заняты исправлением наших оговорок, что никогда не успеваете выбранить нас!

— Оуэн, можете пить чай в классной комнате, когда угодно, — невозмутимо сказала Элизабет. — Ты довольна, Джорджи?

— Спасибо, мама, спасибо! — воскликнула Джорджи.

— Спасибо, мама! — хором поддержали ее остальные.

Оуэн придержал дверь, пропуская Элизабет вперед. Она продолжала идти дальше по нескончаемому коридору к более внушительной двустворчатой двери, а пройдя следом за ней, он оказался в той части дома, которую Дарси называли «публичной», возможно, потому, что она была открыта для посещения публикой, когда семья отсутствовала.

— Вы недоумеваете, почему такая большая часть Пемберли не содержится в безупречности, — сказала она, вводя его в голубую с белым Голландскую комнату, полную Вермеров и Брейдлей с парой Рембрандтов на самых видных местах и полотном Босха, укрывшимся за экраном.

— Я… э… — Он запнулся, не находя, что сказать.

— Ремонт будет произведен, когда Кэти начнет выезжать — через восемь лет. Хотя вид и непрезентабельный, но стены, потолки и все прочее в прекрасном состоянии. Требуется только покраска да замена некоторых балясин и ступенек. Много поколений назад тогдашний Дарси постановил, что непубличные помещения ремонтировались бы не чаще, чем раз в тридцать лет, и это превратилось в неписаный закон. Пройдет только двадцать семь лет к совершеннолетию Кэти, но Фиц полагает, что это достаточно долгий срок. Признаюсь, я предвкушаю это и не допущу, чтобы краска была коричневой. Такой темный цвет!

— Это включает и комнаты слуг? — спросил он.

— Боже мой, нет! Постоянные слуги живут на два этажа выше, их комнаты подновляются через десятилетние промежутки, как и вся публичная часть дома. Комнаты у них приятные и хорошо оборудованные. Я считаю, что слугам следует обеспечивать комфорт. Состоящие в браке живут в коттеджах в деревушке совсем близко. Ну а слуги вроде моей камеристки Хоскинс и Мида, камердинера мистера Дарси, имеют по несколько комнат.

— Вы должны потреблять большое количество воды, сударыня.

— Да, но тут нам улыбнулась удача. Наша речка кристально чиста, потому что от ее истока и досюда на ней нет никаких селений. Под крышей — большой резервуар на железных опорах. И наша вода поступает по трубам во все части дома. Теперь, когда созданы ватерклозеты, я убедила Фица пристроить их к каждой спальне, и несколько для слуг. А теперь, когда можно приобрести мощные насосы, я хочу устроить подачу горячей воды на кухню и в некоторые из новых ванных комнат. В таком волнующем веке мы живем, Оуэн!

— О да, миссис Дарси! — Но он не спросил, куда будет сливаться вся эта потенциально используемая вода, так как знал ответ: в ту же речку ниже Пемберли, там уже не кристально чистую.

— Ваши дочери обворожительны, — сказал он, садясь.

— Да, это верно.

— Они соприкасаются с внешним миром?

— Боюсь, что нет. Но почему вы спрашиваете?

— Потому что они там изголодались по новостям. Почему им не разрешают читать газеты и журналы? Об Александре Великом они знают больше, чем о Наполеоне Бонапарте. И так жаль, что им не разрешено знакомиться с людьми вроде Ангуса Синклера. Уж конечно, он никакого вреда им не причинит. — Он в ужасе оборвал фразу. — Прошу прощения! Может показаться, что я критикую ваш распорядок. Вовсе нет!

— Вы совершенно правы, сэр. Я от всего сердца согласна с вами. Но мистер Дарси, к несчастью, придерживается иной точки зрения. За что я могу винить моих собственных сестер. Наши родители предоставили нам полную волю в очень раннем возрасте. Джейн и мне это вреда не принесло, однако Китти и Лидию следовало бы держать в узде. Они были не просто невоспитанными шалуньями, они были отчаянными кокетками. А что до Лидии, то общение без надзора с офицерами расквартированного поблизости полка привело к шокирующему скандалу. И мистер Дарси решил, что нашим дочерям не будет разрешено соприкасаться с внешним миром, пока они не начнут официально выезжать в восемнадцать лет.

— Понимаю.

— Надеюсь, ваше сердце недоступно чарам Джорджи? — спросила Элизабет с веселыми искорками в глазах.

Он засмеялся.

— Ну, человека, который станет смотреть в зубы кобылки, имей она половину девяноста тысяч в год, не существует.

— Прошу прощения?

— Так Джорджи обрисовала мне свое положение.

— У меня опускаются руки! Я не в силах отучить ее от неприличностей!

— И не пытайтесь. Свет сделает это за вас. Под этой бесшабашной личиной скрыта трепетная уязвимость. Она думает, что похожа на свою тетю Мэри, на самом же деле она больше похожа на Чарли.

— И наделена слишком большим приданым. Как и они все, но положение Джорджи много опаснее, чем у остальных. Остальным назначено по пятьдесят тысяч фунтов каждой. Мы к этому не причастны, только отец Фица. Деньги были завещаны дочери, которая могла родиться у Фица. Нас, разумеется, пугают охотники за приданым. Некоторые так обаятельны, так неотразимы…

— Ну, я как-то не представляю, чтобы Джорджи влюбилась в охотника за приданым. Да и Анна тоже, если на то пошло. Наиболее уязвима Сьюзи. Кэти, чем бежать со своим соблазнителем, вероятно, предпочтет поводить его за нос.

— Вы меня чрезвычайно подбодрили, Оуэн. — Фиолетовые глаза сверкнули на него с шаловливостью Кэти. — Время чая. Вы способны выпить его еще раз?

— Легко, — сказал он.

— Вам двадцать пять лет, если не ошибаюсь?

— Да. В октябре будет двадцать шесть.

— Ну, так, по крайней мере лет пять-шесть вам ничто не угрожает. А затем ваша фигура уже не будет выдерживать двойных чаепитий. Джентльмены, не воздержанные, когда им минует тридцать, кончают превращением из телят в быков.

Дни Мэри тянулись все дольше и дольше. Теперь, когда ее жизнь обрела регулярность, она отмечала промежутки между доставками еды, как сутки, хотя и не была уверена, что это действительно так. Но если это правда было так, то в конце тридцати карандашных штрихов на ее стене (включая первые, прикинутые на глазок, семь) она начала отчаиваться. Где бы ни находилась ее тюрьма, она не была никем обнаружена, хотя, конечно же, не сомневалась она, ее разыскивают.