Никола Корник - Добродетельная куртизанка

Встреча с бывшей знаменитой актрисой подняла настроение Люссиль. У нее не осталось ни капли симпатии к обществу, которое способно чураться такой замечательной женщины. А если так, то нечего ей, Люссиль, считаться с его мнением, бояться оскорбить кого-то своим присутствием. И она твердо решила отказаться от затворнического образа жизни.

На следующий день она проснулась в том же воинственном настроении и твердо решила пройти по одной из троп, обозначенных на отцовской карте. Трудность состояла в том, что для этого необходимо было пересечь большую площадь перед домом, которая, естественно, не могла быть безлюдной, как накануне в воскресенье вечером.

И действительно: понедельник, базарный день, и эта площадь была забита развалами, киосками, телегами с горами зелени на них, продавцами, во всю глотку расхваливающими свой товар. Стоило Люссиль появиться между ними, как рыночный шум сменился тишиной: мужчины пожирали ее глазами, а женщины брезгливо подбирали юбки, словно опасаясь заразиться, и подзывали к себе детей. Люссиль была готова встретить недоброжелательность, но ведь не такую откровенную враждебность!

Торговля фактически прекратилась, всеобщее внимание было приковано исключительно к ней. За ее спиной раздавались ругательства и проклятия, произносимые отнюдь не шепотом. «На кой она нам тут сдалась», «Катилась бы своей дорогой», «Самая обычная потаскуха — только-то и всего».

Окруженная злобными лицами, Люссиль с трудом заставила себя все же пересечь площадь, но тут не выдержала — глаза ее наполнились слезами. Особенно при виде кюре, который вышел из дверей очаровательной каменной церкви и также провожал ее осуждающим взглядом. Люссиль казалось, что он вот-вот крикнет: «Изыди, блудница».

Наконец она вырвалась на дорогу, ведущую к замку, и начала приходить в себя, но тут ей преградила путь появившаяся из соседней аллеи толстая женщина с корзиной овощей в руках. За ней плелся высокий темноволосый юноша, дерзким, оценивающим взглядом окинувший Люссиль с ног до головы.

— Мисс Келлавей! Какая встреча! Я — Сирена Матч, сестра Джорджа Келлавея. Хотела собственными глазами взглянуть на дочь моего брата.

— Очень приятно познакомиться, тетушка, — осторожно произнесла Люссиль. — Рада увидеть родственников, которых раньше не имела удовольствия знать.

— Удовольствие! — фыркнула миссис Матч. — Не удовольствие, а позор — вот что ты принесла нашему семейству! И хватило совести явиться сюда! Бесстыжая потаскуха!

Молодой человек расплылся в наглой улыбке, и Люссиль с ужасом поняла, что он не кто иной, как тот самый кузен Уолтер, которого неожиданная претензия Сюзанны на «Кукс» лишила этого дома.

— И чего ты ждешь, интересно? Вон из нашей деревни! Вон, говорят тебе! — И толстуха выхватила из корзины, висевшей у нее на руке, огромный кочан цветной капусты с явным намерением швырнуть его в Люссиль. Люссиль в ужасе представила себе, как ее сейчас закидают гнилыми фруктами и овощами, что, конечно, лучше, чем побивание камнями, но…

— Добрый день, миссис Матч! Здравствуй, Уолтер! — раздалось вдруг над ее головой. Поглощенная своими переживаниями, она не заметила, как к ним приблизился на своем Буцефале лорд Сигрейв. Как ни странно, его присутствие мгновенно успокоило Люссиль, хотя она не сомневалась, что он скорее станет на сторону ее преследователей, чем защитит от них.

Миссис Матч медленно опустила капустный кочан и склонилась в неуклюжем реверансе. Уолтер выпрямился и выплюнул соломинку, которую жевал с самым безмятежным видом.

— Здравствуйте, милорд, — несколько смущенно проговорила миссис Матч. — Я вот… знакомлюсь с моей племянницей.

Сигрейв внимательно вгляделся в цветную капусту.

— Понимаю. Радостная встреча любящих родственников.

Он пристально взглянул на Уолтера, и под этим взглядом тот покраснел.

— Прошу прощения за то, что помешал. Но полагаю, что мисс Келлавей устала от жары. Если разрешите, мисс Келлавей, я провожу вас до «Кукса». Всего хорошего, миссис Матч.

Его тон не допускал возражений. Перекинув поводья через плечо, он взял Люссиль под руку и провел через площадь, заслоняя собой от враждебных взглядов. Они шли молча, пока не скрылись за поворотом аллеи, ведущей к «Куксу».

— Я же предупреждал, мисс Келлавей, что ничего хорошего вас здесь не ожидает, — произнес он холодно, безо всякого сочувствия во взгляде. Люссиль, продолжавшая дрожать от негодования и испуга, в волнении взглянула ему прямо в глаза.

— О да, вы предупреждали, лорд Сигрейв! И не иначе как приложили немало труда, чтобы ваша угроза осуществилась! Жаль только, что вы не предупредили меня об этом во время нашей последней встречи, вместо того чтобы разыгрывать из себя любезного кавалера!

— Я тут совершенно ни при чем, мисс Келлавей! — вскричал Сигрейв, к собственному удивлению, с таким жаром, что хорошо вышколенный жеребец шарахнулся в сторону.

— В таком случае можете не затрудняться, — всхлипнула Люссиль. — Меня уже обозвали здесь потаскухой, моей экономке ни в магазинах, ни на лотках ничего не продают! Каждый считает себя вправе меня оскорблять! Я ни минуты не желаю дальше здесь оставаться.

К своему ужасу, Люссиль почувствовала, что вот-вот разрыдается. Вконец расстроившись, она отвернулась и закрыла лицо руками.

Сигрейв крепче сжал ее локоть.

— Да не обращайте вы внимания на слова старой ведьмы, мисс Келлавей! Она злится из-за того, что наследство уплыло из-под носа ее сыночка, а ваша нравственность, поверьте, мало ее трогает.

Люссиль глубоко вздохнула, стараясь удержать слезы, и даже выдавила на своем лице некое подобие улыбки, вспомнив чуть не полетевший ей в голову кочан цветной капусты.

— Во всяком случае, не могу не поблагодарить вас, сэр, ведь вы меня спасли. Еще немного — и тетушка закидала бы меня овощами. Но вряд ли нам стоит на виду у людей стоять и разговаривать — это может повредить и моей, и вашей репутации. Не беспокойтесь более обо мне — отсюда я прекрасно доберусь до дома сама.

— Моя репутация выдержит все что угодно, — не без юмора заметил Сигрейв, — а ваша…

— А моя давно испорчена, — закончила за него Люссиль. Она устало пожала плечами. — Как вам будет угодно, сэр.

Хотя Люссиль безо всякого энтузиазма согласилась, чтобы он остался, Сигрейву почему-то не хотелось уходить. Он взглянул на нее, на сей раз более пристально. Нет, нет, красавицей ее не назовешь, но есть в ней нечто притягательное, скорее всего и объясняющее ее успех у сильного пола. Благородные очертания лица, на котором сверкают огромные васильковые глаза, маленький вздернутый носик, мягкий рот, созданный для улыбки или поцелуев… В твердом, чуть-чуть выдвинутом подбородке таится вызов, шея длинная, грациозная… Он, Сигрейв, согласен с теми, кто считает мисс Келлавей неотразимой.