Сьюзен Виггс - Именем королевы

Он углубился уже далеко на запад, выкрикивая ее имя и проглядывая все улочки.

На какой-то мрачного вида улице ветер сорвал со стены дома поблекшую рисованную вывеску. Вывеска ударилась в дверь, ведущую в подвал, затем отлетела куда-то в сторону и застряла на куче древесных опилок.

Айдан услышал слабый приглушенный плач. С нахлынувшей надеждой он отодвинул вывеску и расшвырял опилки.

Там сидела Пиппа, уткнув подбородок в колени и сжав голову руками. Опять грянул гром, она вздрогнула, словно ее ударили хлыстом.

– Пиппа. – Он тронул ее за трясущееся плечо. Она вскрикнула и подняла голову.

Сердце Айдана забилось. Ее застывшее от ужаса лицо, залитое дождем и слезами, казалось белым в сумраке бури. Страх ослепил ее, она его не узнавала. Такой взгляд, полный безумного ужаса, он видел только раз в жизни: на лице своего отца перед самой смертью.

– Пиппа, очнись, с тобою все в порядке?

Она не отозвалась на свое имя, но пробубнила что-то неразборчивое. Бессмысленный бред или она говорила на другом языке?

Потрясенный, он схватил девушку в охапку, прикрыт своим плащом и, прижав к груди, нагнулся, чтобы и головой прикрывать от дождя. Она не сопротивлялась, наоборот, прильнула к нему, словно их носило по волнам бушующего моря. Он ощутил в себе страстное желание защищать эту девушку. Никогда не ощущал он жизнь так остро. Ему было ниспослано уберечь эту маленькую бродяжку в своих объятиях.

Но она все так же не узнавала его, даже когда они вернулись в дом Ламли. Девушку, называвшую себя Пиппой Трюхарт, одолевали сонмы демонов.

И Айдан О'Донахью оказался перед необходимостью одолеть их всех.

«Задраить все люки тесом! Закрепить штурвал! Держать по ветру!»

У мужчины в бушлате был странный хриплый голос. Он сердился или был чем-то напуган. Совсем как папа, когда его лоб пылал от жара и его уложили в постель и никого к нему не пускали.

Она прижалась к мохнатой шее своего пса и посмотрела на няню, сидевшую в другом углу этой мрачной каморки. Нянины пальцы судорожно перебирали розовые жемчужины четок (тех самых, которые та спрятала от мамы, ведь мама была реформисткой). Няня повторяла одни и те же слова: «Пресвятая Мария, Пресвятая Мария, Пресвятая Мария».

Неведомая сила поднимала судно все выше и выше. Всеми фибрами души она ощущала подъем. И вдруг, много быстрее, та же неведомая сила кинула их вниз.

Няня запричитала громче: «Пресвятая Мария, Пресвятая Мария, Пресвятая Мария…»

Пес жалобно заскулил. Его шерсть пахла еще и соленым морем.

Уши разрывал грохот трещавшего дерева. Она услышала визг блоков, по которым с бешеной скоростью неслись рвущиеся тали. Истошный крик мужчины в бушлате. И вот ей приходится выбираться из этого тесного мокрого места. Вода уже заливает пол. Дышать нечем.

Она открывает дверь. Первым наружу вырывается пес. Она спешит за ним по наклонным деревянным ступеням. Сорванные с креплений бочки перекатываются по проходам и палубе. Она слышит страшный рев океана, оглядывается в поисках няни, но видит только, как та взмахивает рукой с розовыми жемчужинками, зажатыми побелевшими пальцами. Вода накрывает няню с головой…

Нет!..

Пиппа села в кровати. На мгновение комната поплыла. Потом все медленно пришло в норму. В камине догорают поленья. Трепещет свеча на столе. Высокие толстые колонны поддерживают балдахин над головой.

И О'Донахью Map, сидящий в ее ногах на кровати.

Она прижала руку к груди. Она ненавидела это свое состояние, когда ей не хватало воздуха и она никак не могла надышаться. Так случалось, когда она была чем-то напугана или приходилось дышать морозным воздухом. Сердце билось. Испарина выступила на лице и шее.

– Кошмары? – спросил Айдан.

Она закрыла глаза. Видения исчезли, не оставив следа, словно туман, рассеянный ветром. Но осталось ощущение ужаса.

– Так бывает. Где я?

– В доме Ламли. Тебя поместили в спальне. Глаза ее расширились от удивления, затем подозрительно сузились.

– Почему?

– Я твой покровитель. Ты будешь жить там, где я укажу.

Она вздернула голову:

– И что вы потребуете взамен?

– Почему я должен вообще что-либо от тебя требовать взамен?

Пиппа долго и внимательно смотрела на него. Нет, О'Донахью Map не напоминал мужчину, силой удерживающего женщин для своих плотских утех.

– Как я понял, гроза не по тебе, – заметил он.

– Нет, я… – Все выглядело слишком глупо. Лондон таил в себе куда больше опасностей, чем гроза и буря, а она умудрилась прожить в Лондоне столько лет. – Спасибо, мой господин. Спасибо, что пошли за мной. Мне не стоило убегать столь поспешно.

– Что правда, то правда, – мягко согласился он.

– Но ведь не каждый день меня спрашивают, что я вообще забыта на этом свете.

– Пиппа, ты меня не так поняла. Мне не следовало подвергать сомнению твой выбор.

– Люди любят управлять другими. – Девушка согласно кивнула. Сдвинув брови, она оглядела комнату. – Я почти ничего не помню. Буря была очень страшной?

Он улыбнулся. Мягкой искренней улыбкой, идущей от самого сердца.

– Ты была явно не в порядке, когда я тебя нашел. Она запылала от смущения и опустила глаза, но смутилась еще больше, обнаружив, что из одежды на ней только одна рубашка. Она натянула одеяло по подбородок.

– Я развесил твои вещи просушить на огне, – пояснил Айдан. – А рубашку одолжил из чистого белья леди Ламли.

Пиппа пощупала ткань на рукаве.

– Я верну, слово даю.

– Не надо. Лорд и леди Ламли в своем поместье в Вичерли. Мне предоставлено право пользоваться домом и всем его содержимым.

– Замечательно. – Она мечтательно вздохнула. – Замечательно, когда тебя принимают как важного гостя.

– Скорее мучительно.

Девушка стала вспоминать прошедшую бурю, молнии и гром, гнавшие ее по улицам, дождь, бивший по лицу. А затем сильные руки Айдана и крепкую, надежную грудь, к которой он прижимал ее. И еще ощущение скорости, когда он бежал с ней на руках к дому. Руки его бережно сняли с нее одежду и положили на кровать. Никогда раньше не спала она на настоящей кровати. Она уткнулась лицом в его могучее плечо и зарыдала. Навзрыд. Он погладил ее волосы, поцеловал их, а потом она наконец уснула.

Пиппа подняла глаза:

– Вы чертовски добры для человека, который убил собственного отца.

– Иногда сам себе удивляюсь. – Улыбка исчезла, чуть дрогнули губы. Он вытянулся поперек кровати, дотронулся до щеки девушки, едва касаясь, провел пальцами по ее пылающей коже. – Ты делаешь мир вокруг меня много проще, девица-красавица. Ты делаешь меня лучше, чем я есть.

– И что теперь? – прошептала она.

– А теперь, впервые за все время, ты скажешь мне правду, Пиппа. Кто ты, откуда ты и что, ради всего святого, мне делать с тобой?