Сьюзен Виггс - Именем королевы

Он был О'Донахью Map.

Никто из тех, кто видел ирландского вождя сегодня, не сможет забыть этот день. Никто из них не сможет забыть этого человека. Даже королева Англии.

Айдан задержался в проеме арки, чтобы все увидели и запомнили его. Затем он большими шагами вошел в зал, прошел мимо застывших в оцепенении придворных и своего ирландского эскорта, прямо к основанию трона.

К чести королевы, она не произнесла ни единого звука, в отличие от ее придворных дам, которые сгрудились у трона недалеко от Пиппы. Среди них прокатилась волна вздохов, приглушенного шепота, шелеста вееров. Елизавета выпрямилась и невозмутимо ждала. Только брови на белом как мрамор лице чуть приподнялись.

Айдан О'Донахью отбросил плащ на плечо. Сверкнула серебряная брошь, и одним внезапным движением, так что Пиппа даже подумала, что его подстрелили, он пал ниц у трона королевы.

Ирландец распростерся на полу, раскинув руки, словно упавший с небес архангел.

Королева явно не ожидала ничего подобного. Как и все присутствующие, она хотела знать, что означает столь явная демонстрация покорности.

Айдан поднялся во весь рост. Солнечный свет, заливавший зал через высокие арочные окна, подсвечивал его золотом. Вряд ли кому-то специально удалось бы добиться столь драматичного эффекта.

Пиппа почувствовала, как у нее сжимается горло. Никогда не видела она ничего подобного, а ведь ей довелось участвовать в доброй дюжине спектаклей и представлений, где мужчины перевоплощались и в птиц, и в архангелов, и в греческих богов. На ее глазах разворачивалась настоящая драма, но не было никаких иллюзий – ни в костюмах, ни в персонажах. И волнение, охватывавшее зрителей при взгляде на этого настоящего принца крови, стоявшего перед королевой, тоже не было обманом чувств.

И тут ирландец прервал тишину таким ужасающе громким рыком, что присутствующие в ужасе подпрыгнули. Он резко откинул голову и выкрикнул старинный боевой клич, по крайней мере, так показалось Пиппе.

Затем зашагал большими шагами, заложив руки за спину и чуть позванивая шпорами. Свою речь он произносил по-гаэльски, но так пылко и с такой убедительностью, что перевод явно не требовался. Интонациями он передал весь смысл сказанного. Он стоял во главе ирландского народа и правил им по праву.

Кто-то подле Пиппы нервно кашлянул. Она обернулась и увидела Яго, спрятавшегося в тени.

– Что он говорит? – одними губами произнесла девушка.

Айдан говорил с пафосом, иногда делая паузы и дополняя слова жестами. Казалось, он будет говорить вечно.

– Тебе не надо этого знать, – ответил шепотом Яго. – Но самое малое из того, что он говорит, может стоить ему смертного приговора.

– Да поможет ему Бог, – пробормотала Пиппа, вздрагивая при воспоминании о репликах стражников у входа во дворец.

Стоило Айдану прерваться, чтобы перевести дыхание, как стоявший справа от королевы лейб-гвардеец ударил алебардой о пол.

– Милорд, – произнес сэр Кристофер Хаттон. – Ее величество хотели бы, чтобы вы обращались к ней по-английски.

Пиппа замерла в ожидании реакции Айдана. Он посмотрел королеве прямо в глаза и поклонился.

– Ваше величество, – обратился он к Елизавете, – это великая честь для меня – обратиться к вам на вашем родном языке.

У Пиппы округлились глаза. Айдан О'Донахью явно произвел желаемый эффект на окружающих. Но вопрос оставался в том, подействовали ли его чары на королеву.

– Кроме того, будучи в Лондоне, – продолжал говорить Айдан, – я должен присутствовать на мессе в испанском посольстве. Это продиктовано тем, что я – О'Донахью Map, моя королева, и моя вера требует не меньшего уважения, чем ваша собственная.

– Понимаю, – произнесла Елизавета громким голосом. – Но, сударь, разве я когда-нибудь притесняла вас в вопросах веры?

Он ответил королеве улыбкой:

– Нет, в этом вопросе вы проявили чудеса терпимости. Я обращаюсь к вам по куда более неотложным вопросам, ваше величество.

Она наклонила голову, явно заинтригованная:

– Продолжайте.

– Мой народ бедствует. Мужчин вешают по измышленным причинам. Наши нивы преданы огню. Наших женщин насилуют.

– Ваш народ оказал открытое неповиновение присланным из Англии управителям, – заметила она.

– Но мы могли бы, сохранив самоуправление, отсылать вам, ваше величество, десятину, – парировал он в ответ на ее замечание. – В сложившихся же обстоятельствах вы не получите ничего, поскольку земли наши разорены благодаря усилиям лорд-констебля Броуни и всех остальных алчных властолюбцев. Если вы будете придерживаться избранного вами курса, то вам скоро не с кого будет требовать дань.

Подобно тому, как едва тлеющий огонек под натиском сильного порывистого ветра не гаснет, а разрастается в огромное пламя, вместе с нарастающей в ней яростью росла и телесная оболочка Елизаветы. Своей внутренней силой эта миниатюрная женщина вполне соответствовала огромному ирландцу.

– Вы закончили, мой лорд Кастелросс? – спросила она, взяв себя в руки.

– Ваше величество, я только начал, – ответил он.

– Если вы хотели поразить нас своим вызывающим пренебрежением, то в этом вы преуспели.

Пиппа склонила голову. В голосе королевы ей послышалось дребезжание.

– Только не это. Она в ярости, – прошептала она Яго.

– По этой причине мы хотели бы просить вас только об одной услуге, – продолжила Елизавета. – Услуга совсем небольшая. Но мы настоятельно просим.

– И что же это, ваше величество? – спросил Айдан.

– Мы бы хотели услышать от вас хотя бы один довод, почему мы не должны заковать вас в кандалы?

И тут Айдан О'Донахью сделал немыслимое! Он откинул голову и расхохотался, с той самой мрачной веселостью, как в день, когда Пиппа впервые встретила его. В нарушение всех приличий громовое эхо раскатилось по залу.

Глаза королевы заблестели еще ярче. Граф Лестерский наклонился и что-то просительно прошептал ей с мольбой, но она отмахнулась от него.

Наконец смех Айдана стих.

– Ваше величество, я отвечу на ваш вопрос. – Он показал рукой в сторону ирландских солдат. – Стоит вам скосить одну травинку, как на ее месте вырастают две. В Ирландии полно мужчин куда менее склонных к сотрудничеству с вами, чем я. Стоит вам только убрать меня, как кто-то из них не преминет сразу же занять мое место.

Наступила столь звенящая тишина, что Пиппа втянула голову в плечи, невольно приготовившись к бегству, ожидая, когда напряжение неминуемо прорвется. Айдан был обречен. Она читала его судьбу в глазах королевы, в мрачном перешептывании придворных, в озлобленных лицах стражников.

Неожиданно ее словно молнией озарило. Она рванулась вперед, пробиваясь сквозь ряды придворных и тяжелой ирландской пехоты.