Элинор Смит - Неблагоразумная леди

— Да я о Пруденс говорю.

— А, о Пруденс? Ей точно двадцать четыре. Кто ж говорит. Нет ничего более вульгарного, чем дама в летах, охотящаяся на мужчин. Делает из себя посмешище. Разве не благоразумнее надеть чепец и думать забыть обо всех этих благоглупостях? Ну не благоразумна ли наша Благоразумница? — И Кларенс посмотрел на своих родственниц, ожидая восхищения его остроумием.

Уилма и Пруденс изобразили на лицах дежурные улыбки и принялись за яйца всмятку.

Единственно, что нового привнесло в жизнь мисс Маллоу облачение в чепец, так это то, что она стала думать о замужестве больше, чем раньше. Достойное решение отложить всякие планы о супружестве не мешало ей, как прежде, витать в облаках в дневное время, но теперь эти мечтания стали совсем неуправляемыми и далекими от всякой реальности. Она давала волю своему воображению, и в этих видениях ее преследовали набобы, чужеземные генералы, красавцы-моты, ученые и спортсмены. В один особенно ужасный день, когда струи дождя скатывались по стеклам студии Кларенса, наполненной запахами красок, ей даже приснилось, что она стала объектом поклонения самого лорда Даммлера. В своем лице он соединял всех ее воображаемых воздыхателей. Лорд — а точней маркиз — был интеллектуалом и поэтом, авантюристом, спортсменом и первым красавцем Англии.

Первой звездой он стал с выходом в свет год назад «Песен с чужбины». По вступлении во владение титулом со всеми его привилегиями и вотчиной, что случилось за два с половиной года до этого, первое, что он сделал, было не немедленное вступление в права владельца Лонгборн-абби, этой самой вотчиной, имением скончавшегося дяди, и не вхождение в палату пэров или, на худой конец, выгодная женитьба, нет, он взошел на борт первого же судна, отплывающего из Англии, и на целых три года пустился в кругосветное путешествие. Он побывал в землях, малознакомых европейцам, — в Греции, Турции, Египте, пересек бескрайние просторы России, оттуда добрался до Китая, из Китая на шхуне отплыл на Тихоокеанские острова. Вернулся он через Америку, пройдя и южную, и северную части континента, если верить его «Песням», и прибыл в Англию, пересекши Атлантический океан. Покинув родину неизвестным юным аристократом, Даммлер вернулся живой легендой. Первый сборник «Песен» ходил по рукам его друзей еще за полгода до его триумфального возвращения, так что, когда он ступил на берег туманного Альбиона, все сливки общества пришли его встречать.

В сущности, «Песни с чужбины» представляли собой новеллы, облеченные в стихотворную форму, — поэтическое изложение отдельных эпизодов из путешествия поэта. Героем «Песен» был человек по имени Эндрю Марвелмен, в котором читающая публика вскоре признала самого Аллана Даммлера. Такому отождествлению способствовало не только портретное, но и биографическое сходство — юный аристократ, на плечи которого внезапно легло бремя долга и богатство. Тайной, особо привлекавшей читателей, было внезапное бегство героя в момент разительной перемены в его судьбе, когда, казалось бы, у него не было никаких причин покидать родину. Хотя в «Песнях» об этом нигде прямо не говорилось, создавалось впечатление, что отъезд был связан с некоей дамой. Впрочем, знатных дам и женщин всех слоев и характеров, так же как всевозможных разбойников, интриг и опасностей, в книге хватало с лихвой. Гарем красавиц сменяли царицы и индийские княжны, по мере того как герой попадал в самые невероятные ситуации, путешествуя из одной экзотической страны в другую, претерпевая кораблекрушения, чудом спасаясь от гибели, преследуемый то тиграми, то мусульманами, то казаками, то индейцами. Однако самое главное и опасное приключение ожидало Даммлера на родине, когда он попал в объятия светского общества. Как сказал один остроумный аристократ, все мужчины Англии ревновали поэта, а все женщины были без ума от него, на что Даммлер не без скромности заметил, что это явное преувеличение и речь может идти лишь о тех мужчинах и женщинах, которые умеют читать.

Такой ореол экстравагантности в сочетании с высоким титулом и богатством делал Даммлера завидным женихом даже без славы путешественника и поэта, но именно поэзия и окружающие его личность слухи подготовили почву для его триумфального возвращения на родину и способствовали его исключительной популярности. В тот вечер, когда он впервые появился на балу у принцессы Ливен и поклонился хозяйке, в зале было слышно, как пролетает муха. Все глаза были устремлены на него, присутствующие затаив дыхание замерли в ожидании и старались не упустить ни одного его слова, ни одного движения.

Даммлер был высокого роста, спортивного сложения, широкоплечий, поджарый. Действительно человек, закаленный постоянными лишениями. Любовные приключения и суровые Испытания наложили на его лицо некоторую печать пресыщенности, что в сочетании с продубленной солнцем и ветрами кожей, к счастью, не позволяло назвать его красавчиком. Лишь к одному общество не могло подготовиться, и это был настоящий шок: левый глаз Даммлера закрывала черная повязка, что, однако, по всеобщему мнению, скорее усиливало, а не умаляло его чары. Словом, все были сражены наповал. Сразу же нашлось немало подражателей его манере одеваться, растягивать слова, пожимать плечами и взмахивать руками, хотя, надо воздать им должное, никто все же не рискнул надеть черную повязку на здоровый глаз или покалечить один из них, дабы носить ее с полным правом. В этом он оказался неподражаемым. Принцесса сразу спросила его о повязке.

— Когда я в каноэ спасался бегством от индейцев, мадам, индейская стрела задела глаз, — улыбнувшись, ответил Даммлер. — Увы, я не спас девушку, ради которой бежал, но спас глаз. Через пару месяцев повязку можно будет снять.

— Ради бога, не торопитесь с этим, — посоветовала принцесса. — Позвольте нам привыкнуть к одному столь опасному глазу, прежде чем встретиться с двумя.

— Вы очень любезны, принцесса, но подумать только, двумя глазами я лицезрел бы вас в два раза лучше! — При этом он окинул принцессу восхищенным взглядом.

— А вы за словом в карман не лезете, с вами надо держать ухо востро, милорд, — со смехом бросила принцесса, совершенно им очарованная.

— Вы абсолютно правы, только никому не говорите, не то всех дам распугаете, — также смеясь, ответил он и тут же был окружен хороводом светских красавиц.

Подобного ажиотажа свет не видывал с того дня, когда принц Уэльский принимал в Карлтон-Хаус короля Франции Людовика. Началось столпотворение, грозившее перейти в настоящую давку. Хозяйке пришлось спешно спасать гостя в частных апартаментах и запереть двери, чтобы он не лишился своих кудрей и не остался в чем мать родила под напором возбужденных поклонниц, готовых растерзать его на куски от необузданного желания приобщиться к кумиру.