Жаклин Рединг - Белая магия

— О, нет. Кто-то просто оставил его там?

Ноа кивнул.

— Я так думаю. Он был таким тощим, что жалко было смотреть. И, кажется, его пытались утопить. — Он рассмеялся, когда котёнок ударил лапой по локону Августы, который лежал у неё на плече. — Как видите, он полностью оправился. И успел уже запустить свои когти фактически в каждое кресло и стул в доме.

— Моя кошка Цирцея полюбила бы его, — заметила Августа.

— Когда я впервые увидел его, то подумал, что он выглядит почти совсем как она.

Августа подняла на него глаза.

— Вы видели Цирцею?

— Да, когда приносил вам шляпку взамен погибшей. Пока я там стоял, кошка хотела выскользнуть за дверь, и ей это почти удалось. Ваша мачеха сказала, что она принадлежит вам.

— Я удивлена, что Шарлотта не позволила ей удрать. Она не очень-то любит Цирцею.

— Я так и понял, когда она обозвала её блохастой.

Опустив котёнка на пол, Августа смотрела, как он перевернулся на спину и начал ловить между задних лапок свой собственный хвост.

— Как его зовут?

— Я ещё не решил, что ему подходит. Мне пришло в голову имя Генри, чтобы оно соответствовало Хамфри, моей лошади… — увидев, как она сморщила носик, Ноа замолчал. — Вам не нравится Генри?

— Почему вы даёте своим животным такие ужасные имена? Разве вы их не любите?

Ноа ухмыльнулся.

— А что бы предложила миледи?

Разглядывая котёнка, Августа задумалась на мгновение. Подперев подбородок рукой, она склонила голову чуть на бок жестом, который вышел чрезвычайно соблазнительным, учитывая, что она была полностью обнажена. Ему потребовалась вся его сила воли, дабы удержаться и не уложить её на спину, чтоб вновь любить.

— Если бы он принадлежал мне, думаю, я бы назвала его Паном [86]. Скорее всего, даже когда он вырастет, то останется достаточно маленьким. И он чрезвычайно игривый, — Августа почесала котёнка между остроконечными ушками. — А его мяуканье звучит так же устрашающе, как и звук легендарной раковины Пана.

Ноа был поражён тем, насколько серьёзно она отнеслась к такому вопросу, как выбор имени, и даже больше — её знанием мифологии, одного из его самых любимых предметов.

— Тогда пусть Паном он и будет, — сказал Ноа. — Готов поспорить, наш маленький друг не отказался бы от тарелочки молока, да я и сам немного проголодался. Не хотите пойти со мной на кухню и посмотреть, что там можно раздобыть?

Августа кивнула. Поднявшись, она быстро скользнула в рубашку. Ноа надел брюки. Натянув чулки и платье, она повернулась спиной и стояла тихонько, пока он застёгивал пуговицы. Когда Августа приподняла свои тёмные, безнадёжно спутанные волосы, он не смог воспротивиться порыву поцеловать её шею. Улыбаясь, она быстро шагнула в сторону:

— На кухню, милорд.

Вместе они направились в заднюю часть дома и спустились по лестнице ещё ниже той двери, через которую она проникла в дом. Ноа зажёг несколько свечей и пошёл в кладовую, а Августа налила Пану в тарелочку молока. Она как раз поглаживала спинку котёнка, который с жадностью пил молоко, когда Ноа вернулся с буханкой хлеба, головкой сыра и яблоком — золотым.

И Августе вспомнился тот день, когда она поехала в Гайд-парк в надежде встретить там графа Белгрейса. Ей вспомнилось, что было раннее утро и что накануне ночью она почти совсем не спала. Потому что мысли о загадочном незнакомце, который подошёл к ней на ночной садовой дорожке и поцеловал её более страстно, чем она когда-либо представляла себе возможным, вторгались в её сны. Когда тем утром она услышала его крик и, повернувшись, увидела его верхом на лошади, ругающим её за попытку перепрыгнуть то упавшее дерево, она подумала, что каким-то образом сама вызвала его. Точно так же, как накануне ночью. Ей вспомнились его замечания об её лошади, его насмешливое упоминание о знаменитой древнегреческой охотнице (в честь которой Августа и назвала свою лошадь), которая была вынуждена выйти замуж из-за того, что проиграла состязание в ходьбе, остановившись, чтобы поднять три золотых яблока [87].

Ноа передал ей первое яблоко вместе со шляпкой, второе — когда вернул платье, которое она оставила в «Уайтсе». Сейчас он предлагает ей третье золотое яблоко. Точно так же, как говорится в легенде.

Августа посмотрела на него. Но если Ноа и считал третье яблоко важным, он не сказал ни слова. Вместо этого он начал резать хлеб и сыр на маленькие, как раз на один укус, треугольнички. Глядя на него, Августа задумалась над тем, откуда взялся небольшой шрам на его руке, который она заметила. Она подумала, что волосы, упорно пытающиеся упасть ему на глаза, придают лицу Ноа ребяческий вид. Она перевела взгляд на губы, и все мысли о ребячливости испарились. Лорд Ноа Иденхолл был мужчиной. Мужчиной, непохожим ни на кого другого. Но осмелится ли она довериться ему?

Он поставил на стол небольшую фарфоровую тарелку, и Августа, взяв маленькую яблочную дольку, начала тихонько жевать её. Они сидели за огромным столом, расположенным в центре кухни, и смотрели, как Пан слизывал последние капли молока с тарелки. Оба они молчали о том, что произошло между ними, словно боялись, что слова могут заставить волшебство проведённых вместе минут исчезнуть, могут навсегда уничтожить красоту, сотворённую их разделённой страстью. Августа только подумала, что исчезни её мир завтра, она будет знать, что прикоснулась к самому настоящему волшебству.

— Миледи?

Она повернулась к Ноа.

— Я и правда думаю, что, учитывая обстоятельства, вы без сомнения можете обращаться ко мне по имени.

— Августа, вы извините меня? Мне надо кое-что сделать.

— Разумеется.

Поднявшись по лестнице, он покинул кухню. И сразу же после того, как он ушёл, Августа услышала на улице звук подъехавшего кэба. Она подошла к подвальной двери, через которую проникла в дом и которая была всё ещё немного приоткрыта, и поднялась по небольшой лесенке на улицу. Наёмный экипаж, который привёз её сюда несколько часов назад, вернулся и ждал её. Как в сказке про Золушку, пробили часы, и её волшебная история, случающаяся один-единственный раз в жизни, подошла к концу. Августа развернулась и спустилась вниз на кухню.

Ноа уже вернулся, в руке у него было что-то зажато. Лист бумаги. Он протянул его ей.

— Полагаю, это принадлежит вам.

Взяв свой лист с цифрами, она спокойно убрала его в ридикюль.

— Благодарю вас.

Мгновение он молчал, а затем спросил то, что она знала, он спросит. Но надеялась, что всё-таки не станет.

— Что это такое, Августа? Что означают эти цифры?

Она посмотрела на него. После того, как Ноа сделал ей наиболее ценный для женщины дар, ей не хотелось ничего другого, только разделить с ним всю себя. Ей хотелось рассказать о своём детстве и узнать о его. Он никому не показал её записи, сохранил их в тайне. Ради неё. Он не отнёс их к лорду Белгрейсу, как она боялась. Безусловно, она может довериться ему, разве нет?