Джулия Лонг - Ловушка страсти

— Верьте чему хотите, — спокойно ответил он.

— Вы не скажете ей, что я был здесь?

Герцог покачал головой:

— Даю вам слово.

Остановившись в дверях, Гарри спросил:

— И что вы теперь собираетесь делать, Монкрифф?

Алекс слабо улыбнулся, хотя и с горечью. Вспомнил об Йене Эверси, спрятавшемся под простынями в постели его бывшей невесты. Еще один мужчина, лишивший его того, о чем он мечтал. «И что вы теперь собираетесь делать, Монкрифф?»

Когда речь шла о любви, люди глупели и терялись. И он не был исключением.

Тем не менее он по-прежнему мечтал получить желаемое. Но сначала он должен сделать то, что должен, потому что иного пути нет.

— Я собираюсь пожелать вам доброй ночи, Осборн.

По крайней мере этот план не может провалиться.

Позднее, когда присутствующие вспоминали о грандиозном сборище суссекских джентльменов в субботу за карточным столом в доме Эверси, в их голосах проскальзывали нотки изумления, ужаса и ликования. Никто не мог припомнить, как игра приняла столь масштабный оборот, но все помнили, что там был герцог Фоконбридж, каждый желал поразить его, а он все выигрывал.

Никто не собирался терять тысячи фунтов, и все же это случилось.

Эверси пригласили только тех мужчин, которые могли позволить себе потерять немного денег, но неизбежно в игру включились все желающие выиграть. На кон разрешалось ставить только деньги или вещи.

Женщинам было велено держаться подальше, и они повиновались с благодарностью, хотя и не без трепета. Они играли на фортепиано, вышивали, пытались не обращать внимания на восторженные крики и хлопанье дверей, когда в дом прибывали самые богатые люди, жившие за пятьдесят миль от семейства Эверси. Кое-кто даже приехал из Лондона.

Гости снимали пальто и закатывали рукава. Поговаривали, что поблизости всегда сновали трое слуг с графинами и стаканы никогда не пустовали. Все без устали курили сигары, потолок был весь в дыму, от дыма покраснели глаза, а потом слуги неделями жаловались на то, что никак не могут избавить шторы и ковры от въевшегося запаха, и умоляли миссис Эверси заменить их. Она так и сделала, потому что Джейкоб выиграл не меньше денег, чем проиграл, так что можно сказать: он вовсе и не участвовал в игре.

Правда, ему потребовалось время, чтобы прийти в себя.

Настроение гостей сменялось от дружелюбного до почти враждебного.

Один за другим они теряли присутствие духа и свои деньги, шумно вставали из-за стола и удалялись к стене наблюдать, подходили к бильярдному столу, лишь бы оказаться подальше от игры, которая, казалось, не кончалась.

Наконец осталось всего несколько человек.

Конечно, среди них был Фоконбридж.

Он постоянно, выигрывал. Снова и снова его ладонь загребала горки шиллингов и фунтовые банкноты. Вспотевшие игроки теряли дар речи, и вскоре Фоконбридж с вежливым сожалением отказывал им легким движением брови, означавшим, что ему известно больше об их финансовых делах, нежели им самим. У него ледяная кровь, шептались вокруг. Поэтому он так богат.

Видимо, карты слишком боялись его, чтобы посметь выпасть неудачно.

На самом деле Фоконбридж был просто очень наблюдателен, умен и пил меньше других.

Гарри потерял почти все, и выиграть обратно ему удалось лишь половину.

Монкрифф невозмутимо забрал его деньги.

— Я бы сыграл в бильярд, Осборн, — обеспокоенно сказал Йен, но Гарри остался сидеть за столом.

Наконец с торжественным и мрачным видом, словно священник на похоронах, Гарри поставил на кон последний шиллинг.

Герцог вскинул голову, он был поражен. И тут произошло нечто особенное.

Мгновение Фоконбридж хранил молчание. Он лишь задумчиво посасывал сигару, прежде чем заговорить.

— Что ж, Осборн, у меня почти не осталось наличных. Не сомневайтесь, я возьму все, что у вас есть. Так что если вы действительно решили… Я поставлю на Роузмонт. Поместье принадлежит мне, и я могу им пожертвовать.

Гости думали, что юноша упадет в обморок, хотя ему все же удалось сохранить присутствие духа. После слов герцога его бледное лицо приняло зеленоватый оттенок и на лбу выступили капельки пота.

В комнате воцарилась мертвая тишина.

И тут все услышали тихие молитвы гостей, которых никак нельзя было назвать верующими. Всегда ужасно становиться свидетелем гибели молодого человека.

Гарри с силой сжал кулаки, так что они побелели. Карты он держал так, будто это был револьвер, и он не знал, выстрелит он или нет.

Из карманов гостей были извлечены носовые платки, которыми они принялись утирать пот, и наконец вся комната наполнилась белыми флагами.

Эверси уже собирались спрятать все оружие, опасаясь, что разоренный Гарри может навредить себе.

И тут Фоконбридж вздохнул и… перевернул карты. Время будто остановилось, и все взгляды с изумлением и недоверием обратились в его сторону.

От пробежавшего по рядам гостей вздоха сигарный дым почти рассеялся.

— Сдаюсь, Осборн, — тихо произнес Монкрифф. — Вы выиграли. У меня не остается выбора, кроме как передать Роузмонт в ваше пользование.

Гарри замер. Он пристально смотрел на герцога, чуть нахмурившись. Он не знал, что сказать.

— Мне жаль терять имение, но уверен, вы прекрасно распорядитесь им.

Герцог внимательно наблюдал за Гарри, положив ладони на стол.

Гарри прикрыл глаза, откинул голову назад и с облегчением выдохнул, так что чуть шевельнулись его белокурые волосы.

В комнате раздались крики и поздравления. Гости тормошили Гарри, радостно хлопали по спине.

Герцог по-прежнему сидел неподвижно. Выражение его лица невозможно было прочитать. Глаза покраснели от дыма, от усталости под ними появились темные мешки. Между пальцев потухала сигара.

Все столпились около Гарри и не заметили, как герцог покинул комнату.

В ту ночь шел сильный дождь.

Жаль, что он не прошел в гостиной, говорили на следующий день служанки, когда пришли убираться и почуяли отвратительный запах.

Вся мужская половина семейства Эверси, видимо, еще спала, поскольку никто не вышел в обычный час к завтраку. Даже герцог.

Появился только Гарри.

Он перехватил Женевьеву у буфета, где лежала копченая рыба. Ее глаза покраснели, она совершенно не спала в ту ночь.

Никогда никто не узнает, что она два часа бродила по дому из комнаты в комнату в поисках герцога.

Ей так и не удалось его найти.

— Как прошла игра, Гарри? — сухо спросила она. — Когда все закончилось?

— Понятия не имею. Мне кажется, уже рассвело, но это мог быть лишь отблеск от огоньков сигар. Это была впечатляющая игра.

Возможно, герцог вообще не ложился. Женевьева недоуменно подумала, как карты могли оказаться привлекательнее наслаждения, которое сулило ее тело.