Патриция Мэтьюз - Трудный выбор

В вагоне ехали человек десять. Некоторые спали, а кое-кто на секунду открыл глаза, желая убедиться, что это не его станция, и снова погрузился в сон.

— Может, сюда? — предложил Хоуки. — Два места напротив друг друга. Чуть-чуть изобретательности, и мы оба сможем немного вздремнуть.

— Хорошо, — кивнула Рейчел. — Должна вам признаться, что я устала.

Хоуки устроил Рейчел, чтобы ей было удобно, а сам сел напротив. Когда поезд тронулся, она уже закрыла глаза.

Рейчел спала. Во сне она вспоминала наслаждение, которое ей доставляли искусные ласки Эвелла Рэнкина, и то, как он умело манипулировал ее чувствами. Но эти приятные ощущения сопровождались чувством теплоты и сердечности, которого она никогда не испытывала с Эвеллом. Как будто бы душевные качества Уилла Симмонса соединились с любовным искусством Эвелла Рэнкина.

Во сне Рейчел целовали так, как никто раньше не целовал ее. Губы ее любовника приоткрылись, и его язык скользнул ей в рот. Это было незнакомое и волнующее ощущение, и она не смогла сдержать стон наслаждения. Кровь быстрее побежала по жилам, и она ощутила жар во всем теле, какого никогда раньше не испытывала. Поцелуй все не прерывался; он длился дольше, чем она могла себе представить, и ее голова сделалась легкой и пустой — Рейчел не могла думать ни о чем, кроме этого нескончаемого наслаждения.

Внезапно она поняла, что все это с ней происходит наяву. Это был не сон — это были ласки Хоуки Смита!

Рейчел была в смятении. Широко раскрытыми глазами она смотрела на него. Наконец она пришла в себя и поняла, что происходит. Пока она спала, он наклонился и поцеловал ее. Каким-то образом действительность перемешалась со сном, и она с готовностью — нет, со страстью! — ответила на поцелуй.

Щеки Рейчел зарделись от смущения, и она почувствовала, как ее захлестывает волна гнева.

— Что вы себе позволяете?

— Просто поцеловал вас на прощание, Рейчел, — простодушно ответил он. — Мне нужно здесь выходить.

— Выходить здесь? — Она удивленно выпрямилась, забыв о своем гневе. — О чем вы говорите? Мы же посреди прерии! Поезд тут не останавливается.

— Мне и не нужно, чтобы он останавливался. Кроме того, он здесь сбрасывает скорость. Ремонт путей. Разве вы не чувствуете, как он замедляет ход? — Хоуки достал с багажной полки ружье и чемоданчик.

— Хоуки, вы же не можете прыгать с поезда среди ночи. Вы убьетесь!

— Но теперь вы ведь не будете беспокоиться из-за меня, правда? — задумчиво произнес он.

Рейчел вспомнила о том довольно смелом способе, которым он ее разбудил, и гнев ее запылал с новой силой.

— Нет, — холодно ответила она. — Нисколько. Если вы хотите сломать себе шею, то это меня никак не касается.

— Да, а мне казалось, что вам не все равно, — без всякого выражения сказал он. — И поэтому я осмелился побеспокоить вас прощальным поцелуем.

— Я не просила вас целовать меня на прощание. Более того, я не хотела, чтобы вы целовали меня.

— Ш-ш, — улыбаясь, сказал он. — Вы разбудите весь вагон.

— О! — раздосадованно воскликнула она. — Вы просто невозможны.

Он подмигнул ей, повернулся и вышел через переднюю дверь вагона. Рейчел видела, как он несколько мгновений стоял на площадке, а затем исчез. Она быстро выглянула в окно и заметила, как он катится по земле вдоль железнодорожного полотна. Затем, вытянув шею, она увидела, как он поднялся на ноги и помахал ей рукой. Рейчел испытала чувство облегчения, убедившись, что он остался цел и невредим.

Она долго не могла заснуть, а когда наконец ей это удалось, Хоуки Смит и во сне не давал ей покоя.

Вскоре после возвращения из Шайенна Рейчел взяла сына и отправилась навестить тетю, которая жила в вагончике, стоящем на запасных путях. Она надеялась, что Джулиуса Дивера не будет дома. К ее великой радости, дядя отсутствовал.

Но Милдред Дивер выглядела ужасно. У нее был такой больной вид, что Рейчел почувствовала себя перед ней виноватой. Тетя сильно исхудала, глаза ее беспокойно бегали, будто ей постоянно приходилось опасаться за свою жизнь. Визит Рейчел, похоже; подбодрил ее, а при виде малыша на лице Милдред Дивер появилась такая счастливая, улыбка, какой Рейчел никогда раньше не видела.

— О, Рейчел! ! — воскликнула тетя, беря ребенка на руки. — Как бы радовался твой отец внуку! Какой прелестный малыш!

— И очень хороший, — добавила Рейчел. — Воспитанный, почти не плачет и…

Со стороны двери послышался звук Шагов, и в комнату ворвался Джулиус Дивер. С пунцовым от ярости лицом он обвиняющим жестом ткнул пальцем в Рейчел.

— Проститутка! Шлюха! Милдред побледнела.

— В чем дело, Джулиус? Что за выражения? Что это на тебя нашло?

— Ты знаешь, Милдред, чем занимается твоя прекрасная племянница? — Палец дяди по-прежнему указывал на Рейчел. — Ты в курсе, что у нее за профессия?

— Нет, мы еще не говорили об этом. Она только показала мне малыша.

— Она шлюха! — возвестил Дивер.

— Вы, как всегда, преувеличиваете, дядя Джулиус, — сказала Рейчел, стараясь сдержать гнев.

— Неужели? — ухмыльнулся он. — Если только то, что мне рассказали, является ложью. Я слышал, что ты строишь публичный дом на Эймс-стрит. Это правда?

— Да, я владелица «Ля бель фам». В этом ты прав.

— Что за «Ля бель фам»? — озадаченно спросила тетя. Ухмылка Дивера стала торжествующей.

— Объясни ей, если у тебя хватит духу. Расскажи тете, что такое «Ля бель фам»

— Да, Рейчел, что это? Что имеет в виду Джулиус? Рейчел не отрывала взгляда от Дивера.

— Не важно, что вам про меня наговорили. Я не та, кем вы меня называете.

— Но ведь это публичный дом, так? — спросил Дивер. — Либо публичный дом, либо нет. Рейчел вздохнула.

— Да, это бордель, — тихим голосом произнесла она.

— А это, моя дорогая Милдред, просто другое название публичного дома. И что ты теперь думаешь о своей милой племяннице?

Милдред Дивер задрожала от возмущения.

— Рейчел! Нет, я не могу в это поверить!

— Да, тетя Милдред, мне принадлежит это заведение. Но я не собираюсь сама торговать своим телом, — твердым голосом заявила Рейчел. — Теперь у меня есть сын, и я намерена вырастить его…

— Замолчи! — Глаза тети Милдред наполнились слезами. — Подумать только, всего несколько секунд назад я сокрушалась, что твоему отцу не суждено было увидеть внука. Нужно благодарить Господа, что моего брата нет с нами и он не видит, что стало с его дочерью! Он бы умер от стыда!

Рейчел вспомнила Роуз Фостер и предупреждение бывшей хозяйки борделя о том, чего ей следует ждать от людей. Понимая, что это бесполезно, Рейчел все же попыталась объясниться:

— Мне кажется, тетя Милдред, что вы несправедливы ко мне. По-моему, почти нет разницы между тем, что я делала в «Паровозном депо», и моими обязанностями сейчас. Единственное отличие состоит в том, что деньги поступают ко мне, а не в карман Эвелла Рэнкина!