Сюзан Ховач - Богатые — такие разные

— Мне бы не хотелось, чтобы Брюс связывался с обществами такого рода, — с тревогой призналась мне в июле Грэйс. — Это попахивает лунатизмом, но Брюс ничего не хочет слушать. Как вы думаете, что мне делать? Только подумайте, как ужасно будет, если его арестуют! Как, черт возьми, я смогла бы сообщить об этом Элизабет?

— Я не вижу ничего плохого в этих еженедельных сборищах, где они приветствуют друг друга словами: «Хайль Ленин», но думаю, что Брюсу следовало бы отойти от этого ужасного человека Краснова. Мне он кажется почти шизофреником. Я даже не думаю, что он троцкист. Он больше похож на последователя Сталина.

— Но он единственный настоящий русский, с которым мы подружились! — встревоженно заметила Грэйс, сетуя на то, что большинство русских эмигрантов в Нью-Йорке — монархисты.

— Как называется общество Брюса — «Граждане за воинствующий социализм»? — спросил Пол, неожиданно заставший меня как-то в субботу после обеда на частном пляже Салливэнов, где я принимала солнечные ванны. — Вы тоже его член?

— Боже мой, да нет же! Это для меня слишком эксцентрично, нет уж, спасибо! А как вы о нем узнали?

— У меня есть люди, чьим делом является выявление подобных вещей… Так вы считаете, что Брюс стал чудаком?

— Вроде бы. Это очень беспокоит Грэйс.

— Жалко, — коротко бросил Пол. — А я-то думал, что он успокоился после возвращения Грэга Да Косты в Мехико.

Я рассказала Полу о встрече с Грэгом Да Костой, но оказалось, что ему уже было об этом известно. Он следил за Де Костой, и его детектив видел, как я выходила из квартиры Теренса.

— Да Коста произвел на меня сильное впечатление, — помолчав, сказала я. — Я не ожидала, что он такой… — какое американское слово подошло бы для его описания?

— Я не знаю, как я бы его назвал, — заявил Пол. — Я сказал бы, что он являет собой самый угнетающий пример того, как аристократическая американская семья может опуститься до самого дна за одно поколение. Подлец — вот так бы кратко можно его назвать на вашем английском языке.

— Мне не понравилось, как он говорил, что вы, якобы, обязаны его содержать. Пол, не шантажирует ли он вас? Я знаю, вы говорили, что чувствуете себя обязанным оказывать финансовую помощь братьям Да Коста, потому что они когда-то были пасынками Викки, и вы были так огорчены самоубийством Джея, но…

— Я знаю слишком много, чтобы позволить себе быть таким сентиментальным. Пусть это будет для вас уроком, дорогая! Если вам когда-нибудь встретится такой паразит, как Да Коста, спрячьте свои милосердные инстинкты и никогда не показывайте ему цвет ваших денег! — Пол помолчал, по-прежнему улыбаясь, но когда по мне вдруг прошла дрожь, резко добавил: — Не беспокойтесь о Грэге. Я знаю очень хорошо, какие чувства он питает ко мне, но он — последняя из моих проблем. Вам не следует считать, что Грэг Да Коста всерьез намерен тронуть курицу, несущую золотые яйца.

К нам подбежал Элан с полным ведерком воды.

— А Брюс Клейтон? — стремительно спросила я.

— Одни слова и никакого дела, как и у всех настоящих интеллектуалов. В отношении Брюса я боюсь одного: как бы он не оказался политическим тупицей и не разрушил свою многообещающую научную карьеру… А вот и мисс Окс с лимонадом. Поручите ей на несколько минут Элана, Дайана, и пройдемся по берегу. Мне нужно кое-что с вами обсудить.

Я задержалась, чтобы выпить лимонаду, затем взяла его под руку, и мы зашагали по песку. Волны Саунда мирно облизывали пустынный пляж. Хотя время близилось к закату, было жарко и в воздухе висела дымка.

— Речь идет о моем завещании, — внезапно заговорил Пол. — Я только что распорядился, чтобы мой поверенный его переписал.

— О Господи! — нервно проговорила я. — Что это значит?

Он рассмеялся.

— Не вставайте на дыбы — торжественно обещаю не оставить вам ни цента! Но я намерен определить небольшую сумму Элану, Дайана, недостаточную, чтобы его испортить, но достаточную, чтобы он знал, я… — Он помолчал, подыскивая нужные слова, но, так их и не найдя, продолжал: — Однако я не хочу включать это условие в свое завещание. Я глубоко убежден, что будет лучше, если Элан вырастет не связанным с моим именем, а ведь мое завещание наверняка будет опубликовано. Я предпочел бы отдать эти деньги, пока я еще жив.

— Да, пожалуй, так было бы лучше. Спасибо, Пол.

— И вы не собираетесь говорить мне, что я не должен этого делать?

— Я бы не осмелилась! Нет, Пол, вы знаете, почему я не могу принять ваши деньги, но мне кажется неоправданной и невозможность принять их для Элана. Кроме того, Элану было бы неплохо знать… — на этот раз подходящую фразу не смогла подыскать уже я.

— …Что я не полностью отрекся от него. Точно. Очень хорошо. Ну, а теперь, пока мы не погрязли в сентиментальности и не упустили из виду мое завещание, не могу ли я затронуть деликатный вопрос о праве собственности на Мэллингхэм Холл?

— Нет, — возразила я. — Мы обсудим его позднее, когда в следующий раз пойдем через Брогрэйв Левел, направляясь к морю.

— Значит, Мэллингхэм по-прежнему остается морковкой, — смеясь проговорил Пол, — а я обезьяной из той же пословицы! Но, Дайана, будьте серьезной хоть на минуту. В тысяча девятьсот двадцать втором году я внес в завещание дополнение о том, что после моей смерти Мэллингхэм подлежит возвращению вам. Должен ли я внести это в новое завещание, или могу оформить передачу его вам, пока вы еще в Нью-Йорке?

— Пол, я сказала то, что сказала! — раздраженно воскликнула я. — Мы обсудим это, когда вы вернетесь в Мэллингхэм.

Губы Пола стали жесткими. Мы снова превратились в покровителя и протеже.

— Вы проявляете глупость и неделовой подход. Предположим, что я подпишу завещание без всякого упоминания о Мэллингхэме и очень скоро умру. Что вы тогда будете делать?

— Разумеется, выкуплю его из оставленного имущества по действующей рыночной цене, как всегда и рассчитывала. Я не вижу здесь для вас проблемы, Пол.

Он остановился как вкопанный, увязнув в рыхлом песке. Легкий ветерок шевелил его редкие волосы, а далеко за его спиной на темном фоне синих вод Саунда покачивались крошечные белые паруса сотен суденышек.

— Я, кажется, сказал вам, — тихо проговорил он, — что все мое имущество отойдет Корнелиусу.

К моему изумлению, меня на этот раз охватила обида за Элана. И не потому, чтобы я желала видеть его наследником Пола. Я мысленно восставала против идеи наследования колоссального состояния, хорошо зная много историй о том, какие несчастья может принести такое богатство наследнику. Я испытывала чувство ревности потому, что Пол оказался способным рассматривать в качестве своего сына и наследника кого-то другого, а не Элана.

Он понял это сразу.

— Дайана, я делаю это именно потому, что забочусь об Элане.