Анна Рейн - Холодная

— Эмма… Как ты?

Ей не следовало бы так туго шнуроваться, подумал герцог, ведь она беременна.

— Хорошо… Хорошо…

— Очень хорошо, — раздался из дверей холодный голос барона Эшли.

— О, Господи… — прошептала Эмма, понимая, в какой двусмысленной ситуации оказалась.

— Эшли, — надменно начал герцог, желая объяснить происшедшее.

— Мне все равно, что здесь произошло, — перебил Теодор. — Насколько я помню, вы предпочитаете пистолеты, милорд? Как насчет послезавтрашнего утра?

— Не глупите, Эшли, — холодно сказал герцог. — Ничего не было и быть не могло.

— Я сказал, мне все равно, — отрезал барон. — Эмма.

— Д-да… — как она пойдет, когда у нее платье расшнуровано?

— Повернись, — ледяным голосом произнес герцог и быстрыми движениями под пристальным взглядом Теодора зашнуровал платье.

Теодор подал руку Эмме и обратился к сопернику:

— Пришлите завтра своих секундантов к Джонасу Хоупли.

Герцог молча ругался последними словами.

В карете Эмма долгое время молчала, собираясь с силами. Потом заговорила:

— Теодор, пожалуйста, откажись от дуэли.

Он холодно взглянул на нее и ничего не сказал.

— Пожалуйста, отмени дуэль. Между мной и Клермонтом никогда ничего не было и не могло быть, поверь.

Он молчал.

Эмма сдалась и тоже замолчала. Она не хотела, чтобы Теодор из-за нее был убит, потому что герцог неоднократно участвовал в дуэлях и стрелял метко. О Теодоре она этого не могла сказать. Ей казалось, что он не из тех, кто стреляет метко и хладнокровно. Он производил впечатление мирного человека, которому чуждо насилие. Конечно, он отшлепал ее, но она довела его. Сердит ли он и на герцога также, как и на нее?

— Теодор, пожалуйста, прими извинения герцога. Ты же не хочешь в самом деле убить его, ведь не за что, — возобновила она свои просьбы.

Он злобно прищурился. Тем временем карета подъехала к дому. Муж подал Эмме руку и буквально втащил в дом, потом — вверх по лестнице. Эмма немного испугалась, потом подумала, что так будет лучше — он отыграется на ней, остынет и отменит дуэль. Хотя в этот раз она, в общем-то, не виновата.

Теодор привел ее в спальню, одним взглядом выпроводил Кэтрин, дожидавшуюся хозяйку, и захлопнул дверь.

— Раздевайся, — приказал он. Вот теперь Эмма по-настоящему испугалась. Медленно она начала снимать платье. Теодор наблюдал, сдергивая с себя одежду.

— Я не могу развязать… — пролепетала она, поворачиваясь к нему спиной. Резкими движениями он расшнуровал лиф до половины, потом терпение его кончилось и он дернул. Ткань треснула и порвалась. Эмма вздрогнула. Теодор схватил ее за локоть, развернул к себе и впился в ее губы, — Эмма даже вздохнуть не успела. Инстинктивно она попыталась вырваться, но он был сильнее. «Не смей вырываться, — сказала она себе. — Ты же давно хотела этого.» Второй голос внутри нее возразил: «Но не так…»

«Не важно, — сказал первый голос. — Не вырывайся…»

И Эмма сосредоточилась на другом: как бы не вскрикнуть, не спугнуть Теодора.

Он повалил ее на кровать, продолжая целовать. Одной рукой он забрался ей под юбки. Эмма старалась ровно дышать и не дергаться от страха. Она вдруг поняла, что Теодор пьян. Видимо, она дождалась того самого момента, когда он потерял контроль над собой.

Волосы в ее сложной прическе за что-то зацепились и больно потянули. Неожиданно для себя Эмма вскрикнула и попыталась переменить положение, чтобы волосы не тянуло. Теодор тут же остановился. «Черт, черт, черт,» — мысленно ругнулась Эмма. Она не совладала с собой, потому что боль пришла с совершенно неожиданной стороны.

Несколько мгновений Теодор нависал над ней, тяжело дыша.

— Боже, что я делаю… — пробормотал он и перекатился на спину, освободив Эмму. Она лежала рядом, крепко закусив губу, совершенно неподвижно.

Еще минуту Теодор лежал рядом с ней, потом встал и прошел к себе. Эмма свернулась на постели калачиком и тихонько расплакалась.

— Теодор, прости, ради Бога, — мрачно сказал Джонас. Они с братом сидели в гостиной дома, который Джонас купил, когда вернулся из Индии, и который теперь делил с миссис Хоупли, своей женой. — Если б я знал, что с этой женщиной будет так много проблем…

Теодор отрешенно смотрел на голубое небо за окном. Был уже полдень. Утром он первым делом зашел к Джонасу и попросил его быть своим секундантом. Потом пошел уладить дела с завещанием. Теперь снова вернулся в дом к Джонасу.

— Так ты будешь моим секундантом? — безжизненным голосом спросил Теодор, повернувшись к окну.

— Буду, — скрепя сердце ответил Джонас. — Но разве нельзя уладить все без дуэли? Может, герцог извинится?

Теодор молчал.

— Или нет?

Снова молчание в ответ. Джонас проклинал себя последними словами за то, что так испортил брату жизнь. Можно сказать, подвел под пулю. Всем известно, что противники герцога не уходили невредимыми после дуэлей. Никого он не убил, конечно, но основательно покалечил. Стрелял в колено. Это несколько утешало Джонаса, потому что давало надежду, что брат останется в живых.

— Да ты что, хочешь умереть?! — взорвался Джонас, подходя к брату и заставляя его встретиться с ним взглядом.

— Было бы неплохо, — ответил Теодор, взгляд его был пустым. В отчаянии Джонас отошел от него, взъерошивая волосы.

Раздался стук в дверь. Вошла экономка Джонаса и доложила, что прибыли секунданты герцога.

— Ты поговоришь с ними? — спросил Джонас.

— Ты секундант, ты и говори, — тихо ответил Теодор.

Джонас что-то пробурчал и вышел. Через несколько минут он вернулся, немного обнадеженный.

— Они говорят, что герцог приносит свои извинения.

— Нет, — равнодушно отрезал Теодор, продолжая смотреть в окно.

— Тео, герцог приносит свои извинения! — закричал Джонас. Теодор наконец повернулся к нему.

— Нет, — повторил он. — Извинения не принимаются.

Джонасу не оставалось ничего другого, как вернуться к секундантам герцога и обговорить с ними условия дуэли.

— Клермонт, я умоляю тебя, принеси свои извинения… — просила Эмма. Теодор ушел из дома, она выждала некоторое время и отправилась в особняк Клермонта.

— Я попробую, но сомневаюсь, что от этого будет польза, — с сожалением сказал герцог.

— Спасибо, — выдохнула Эмма.

Вошел дворецкий и доложил о прибытии гостей. Клермонт проводил Эмму в библиотеку, соединявшуюся с гостиной дверью.

— Вот сейчас мы и узнаем, будет ли толк от этих извинений, — вздохнул он.

Эмма приникла ухом к закрытой двери. Теодор отказался принять извинения — это она поняла.

Когда секунданты ушли, герцог присоединился к ней.

— Ничего не поделаешь, Эмма, — сказал он. — Я сделал все, что мог.

— Ну не приходи на дуэль… — простонала она. Герцог чуть приподнял бровь.