Анна Рейн - Джонас

Женщина подошла к нему совсем близко.

— Не уезжай, пожалуйста, — она выдавила из себя эти слова, глядя ему в глаза. Он молчал. — Ты нужен мне и Клер.

Джонас покачал головой.

— Клер ненавидит меня.

— Она еще ребенок и боится опять остаться одной в этом мире. Если ты уедешь, она больше никогда никому не поверит. Ты должен остаться.

Он молчал целую минуту.

— Хорошо, — наконец сказал он и отвернулся. — Я куплю дом в Питерсфилде, чтобы иметь возможность навещать вас.

Кейт в отчаянии закусила губу.

— У тебя есть дом.

Он испытующе посмотрел на неее.

— Пожалуйста… — прошептала Кейт.

Повисло молчание.

— Скажи это Кейт, — тихо попросил Джонас. — Я хочу это услышать.

— Ты мой муж и отец Клер. Я хочу, чтобы ты жил с нами.

Джонас разочарованно усмехнулся и пожал плечами.

— Пусть будет так.

Кейт была совершенно подавлена. Она не могла, просто не могла просить его о том, чего хотела. Она надеялась, что он сам все поймет. Она же надела это платье…

— Джонас… — протянула она еле слышно.

— Что-то еще? — он весь выражал собой вежливое внимание.

— Пожалуйста…

Он ждал. Ее глаза закрылись, а губы сложились в беззвучные слова: «Люби меня». В его груди что-то дрогнуло. Как если бы внутри него был тяжелый камень, и сейчас по этому камню болезненно ползла трещина, и росла, и крошила камень. Он боялся ошибиться, но и не хотел заставлять Кейт страдать. Он должен был как-то облегчить для нее первый шаг.

Джонас подошел к жене, приподнял ей подбородок и мягко поцеловал. Она не сопротивлялась.

— Скажи это еще раз, — попросил он.

— Люби меня, — повторила Кейт тихо, но вполне отчетливо.

— Сейчас?

— Сейчас. И, наверное, завтра. И, может быть, всегда. Когда захочешь.

Джонас улыбнулся. Как давно, оказывается, она не видела такой улыбки на его лице! С тех самых пор… о-о-о, с тех самых пор, как сообщила ему о своей беременности. Потом муж снова поцеловал ее, Кейт обняла его, — и вдруг расплакалась.

— Я думала, ты уехал. Я проснулась, а тебя нет. Прости меня. Я так сожалею…

— Не плачь, Кейт, все хорошо, — утешал он ее, а его пальцы уже нащупали застёжки на ее платье.

— Не уходи больше от меня.

— Не уйду.

Аккуратно и очень медленно он снимал с нее платье. Под ним оказалась кружевная шелковая сорочка — та самая. Он даже не мечтал, что она наденет ее.

Кейт держалась за его плечи и слегка дрожала. Он осушал поцелуями ее слезы, согревал ласками ее тело, наслаждаясь каждым мгновением преподнесенного судьбой подарка. Сегодня не надо было беспокоиться о том, что Кейт может ускользнуть от него, не нужно было думать об угрозах или оправданиях. Джонасу даже не хотелось портить эти минуты неземного счастья обыкновенной приземленной страстью. Он долго ласкал ее, наслаждаясь каждым стоном, срывавшимся с ее губ, каждым слепым взглядом, устремленным в потолок, каждым движением ее тела, парившего в экстазе. Его собственное вожделение казалось ему досадной помехой этому странному спокойному удовольствию смотреть и любить.

Он чувствовал, что Кейт на грани.

— Иди ко мне, — вдруг попросила она, протянув к нему руки. — Я хочу тебя.

В этот момент горячая волна мужских желаний захлестнула его с головой, и он отдал себя ей, даже не пытаясь сдерживаться, чувствуя, что они взлетают вместе.

Он лежал, обнимая ее, наслаждаясь покоем любви, окутавшим комнату. На миг в голову закралась мысль, испытывает ли его жена то же, что и он, или для нее это было лишь телесным удовольствием, но он прогнал эту мысль, не желая о чем-либо думать.

— Теодор, — преодолевая неловкость и чувство стыда начала Эмма за ужином.

— Да?

— Я ездила не в Дербери.

Теодор молчал и внимательно смотрел на нее, ожидая продолжения.

— Я не собиралась тебя обманывать и скрывать, куда я ездила, просто я… — Эмма коротко вздохнула, скомкала салфетку и бросила ее на стол. — Я ездила к твоей невестке, к Кейт.

— Зачем?

— Я хотела, чтобы она помирилась с Джонасом.

Теодор приподнял бровь.

— И не хотела, чтобы она потом страдала по потерянному времени, как я, — закончила Эмма. — Мне очень неловко, что я сразу тебе не сказала, куда еду.

— И у тебя получилось?

— Да, хотя я не уверена, чего будет больше от моей помощи — вреда или пользы. Твой брат…

Теодор усмехнулся.

— Балбес, да, я знаю.

Эмма тревожно смотрела на него.

— Не беспокойся. В любом случае ты не могла сделать хуже, чем уже есть, — Теодор ободряюще улыбнулся.

Кейт последовала его совету и заказала траурное платье, сшитое по последней моде, с удивлением обнаружив, что черный цвет подчеркивает ее яркую красоту. Ей не хотелось больше видеть отвращение в глазах мужа. Или равнодушия. Даже Эмма, убеждавшая ее вернуть Джонаса домой, не была до конца уверена, что дело не закончится разбитым сердцем, а уж Кейт и подавно сомневалась, что сможет надолго удержать Джонаса. Стоят ли несколько месяцев, или даже недель, счастья того горя, которым может все закончиться?

Джонас каждую ночь спал с ней в одной постели, занимался с ней любовью раз или два за ночь, и Кейт не могла не думать о той неотвратимо приближавшейся неделе, когда они не смогут быть вместе. Что он тогда будет делать? К кому пойдет?

Еще она заметила, что Джонас просто боится приближаться к собственной дочери, а Клер, очевидно, ожидавшая каких-то слов или действий с его стороны, обижалась на него еще сильнее. Поговорив с девочкой, Кейт пришла в ужас: Клер, оказывается, прямо в лицо Джонасу сказала, что ненавидит его. Неудивительно, что он уехал.

Только Бог знает, сколько усилий прилагал Джонас, чтобы полностью удовлетворить в постели свою жену, чтобы не давать ей задумываться — и вместе с тем не испугать. И он видел, чувствовал, что Кейт абсолютно не испытывает потребности приласкать его в ответ. Не мог же он, в самом деле, заставить ее гладить его, целовать его, ласкать его.

Прошло всего лишь чуть больше недели с того дня, как Кейт просила его вернуться, когда он вновь почувствовал, что она отвергает его. Утром он подошел к ней сзади, обнял, — а она вздрогнула и отодвинулась. Он поцеловал ей руку — а она вся словно окаменела и сделала вид, что ничего не произошло. Он пригласил ее погулять — а она опустила взор и принялась выдумывать несусветные причины, чтобы не ходить с ним.

Когда Джонас принял приглашение Кейт и вернулся в ее постель, в ее жизнь, он сознательно отказался думать о том, как и когда может закончиться его везение. Слишком быстро.

Кейт отказалась идти с ним, и, опустошенный и несчастный, Джонас побрел к кладбищу. Осенний день выдался холодным, и мужчина промерз до костей, стоя над могилой сына, которого уже почти не помнил. Ему не хотелось возвращаться домой и вновь сталкиваться с ненавистью жены.