Анна Рейн - Темные желания

— Нет, конечно. Просто я не думала, что у нас останется время на развлечения.

Он успокоился.

— Останется. Итак, ты желаешь посетить оперу в субботу или нет?

— Да, милорд. Благодарю вас.

Она даже улыбнулась.

— Джоанна…

— Да?

— Я подозреваю, что в ближайшие несколько недель у нас будет не так много возможностей спокойно побыть наедине.

Он замолчал, не уверенный, что же может ей предложить. Знал только, что не хочет расставаться с ней так рано.

Джоанна терпеливо смотрела на него, ожидая продолжения, хотя была уверена, что знает, о чем он хочет сказать.

— Не желаешь дочитать книгу? — наконец спросил он.

— Да, милорд.

Они прошли в библиотеку. Джоанна, абсолютно спокойная, остановилась на середине ковра, ожидая дальнейших указаний. Граф нашел книгу, подал ей и, предложив ей руку, проводил к дивану, усадил на него.

— Читай, — вежливо предложил он, галантно склонил голову и… отошел к письменному столу.

Джоанна нашла главу в книге, где остановилась в прошлый раз, и начала читать вслух.

— Нет, Джоанна, не вслух, — прервал он ее. — Просто читай.

Она озадаченно посмотрела на него, пытаясь по лицу прочесть, что он задумал, но лицо его не выражало ничего, кроме обычной светской вежливости.

— Да, милорд, — кивнула она и принялась за чтение.

Граф налил себе вина и сел за стол. Он рассеянно перебирал письма и приглашения, планируя их с Джоанной светскую жизнь на ближайшие три-четыре недели, и временами глядел на Джоанну. Со своего места он видел ее в профиль, даже скорее в три четверти оборота. Она казалась ему красивой сейчас, очень нежной и беззащитной. Легко было представить, что она уже его жена, и этот вечер — просто один из череды многих таких же. Но у нее оставалось еще несколько недель, чтобы передумать и отменить помолвку. И он сам дал ей это время.

Надо было признать, что представление нынче в Королевском Театре удалось на славу — и то, которое было на сцене, и то, которое получилось среди публики. Обнаружив среди зрителей графа с его неуловимой и никому неизвестной невестой, бомонд цепочкой потянулся в его ложу. Те же, у кого хватило скромности остаться на своих местах, тем не менее не скрываясь смотрели в театральные бинокли больше на графа и его невесту, чем на сцену.

В целом это было даже к лучшему, потому что теперь, когда дата свадьбы была обговорена, граф с полной уверенностью мог говорить, что собирается жениться через несколько недель и что уже завтра состоится первое оглашение. Граф понимал, что ради этого события в церковь придут те, кто отроду туда не ходил. И все ради того, чтобы удовлетворить нездоровое любопытство.

Джоанна с наплывом гостей справлялась довольно хорошо. С ее губ не сходила вежливая, благожелательная улыбка, сама она оставалась спокойной. Поэтому вскоре граф перестал беспокоиться о ней.

Когда начался второй акт представления и они остались в ложе одни, граф обратил внимание на сцену. Но он заметил, что представление уже не так увлекает Джоанну, как в начале. Она то и дело опускала глаза, покусывала губу и бросала на него косые взгляды. Он уже собрался спросить, в чем дело, но Джоанна заговорила сама. Все признаки нервозности ушли с ее лица, выражение глаз стало непроницаемым.

— Милорд? — обратилась она к нему.

— Да, Джоанна?

— Могу я вас попросить кое о чем?

— Я слушаю тебя.

— Встаньте на колени, пожалуйста.

Сказать, что это было неожиданно для него, значит, не сказать ничего. На несколько секунд он потерял дар речи. Потом проглотил ком, вставший в горле.

— Нет, — ответил он твердо и отвернулся. Он глядел на сцену, но не видел того, что там происходило. Просьба Джоанны и его собственный ответ заставляли его чувствовать себя… предателем. Да, он дал ей право просить о чем угодно и дал себе право отказаться, но он не предполагал, что это будет именно так. И именно здесь. И тем не менее он знал, что повторись все сначала, его ответ был бы таким же. Но что заставило Джоанну просить об этом именно здесь и именно сейчас? И он злился на себя за свой неизбежный отказ и на нее за неуместную просьбу в неподходящем месте.

До конца представления он так и не взглянул на нее. И даже провожая ее до кареты, он умудрился ни разу не взглянуть на нее и не заговорить с ней. Джоанна буквально каждой клеточкой своего тела ощущала, как растет в нем напряжение, и ждала, во что же оно выльется.

Едва они сели в карету, он сказал:

— На колени.

Джоанна немедленно повиновалась, оказавшись на коленях между его ног. Не дожидаясь дальнейших приказов, даже не задумываясь над тем, что делает, она сама потянулась к его штанам. Граф не остановил ее. Пока она ласкала его, он крепко держал ее голову, скорее грубо овладевая ею, чем позволяя ласкать себя. Все кончилось очень быстро. Джоанна закашлялась, но он не позволил ей отстраниться, пока его дыхание не выровнялось. После этого, по-прежнему не глядя на нее, он аккуратно отодвинул ее от себя, помог сесть, после чего привел себя в порядок и отвернулся к окну. Ему казалось, что он только что совершил очень крупную ошибку, поддавшись чувствам. Да, он делал это не раз, в том числе и с Джоанной, но никогда не делал этого из желания наказать или отомстить. И это было… низко. Даже грубые, темные желания не должны быть обрушены на женщину в качестве наказания. Вернее сказать, именно такие желания должны удовлетворяться не спеша и без злобы.

— Я отвезу тебя домой, — сказал он.

— Да, милорд, — ответила Джоанна, не совсем понимая, в какой именно дом он ее отвезет. С той ночи в библиотеке она больше не была у него, но, впрочем, после своей провокационной просьбы она была готова ко всему. Она-то была готова, но вот жених ее, видимо, уже успокоился. Кажется, та мелочь, что произошла в карете, останется единственным ее наказанием. И Джоанна с некоторым изумлением наблюдала за ним, пока карета катила по улицам ночного Лондона, направляясь к ее дому.

Карета остановилась. Джоанна собралась было выходить, но граф остановил ее, коснувшись ладонью ее запястья:

— Джоанна, я прошу прощения.

Она ошеломленно глядела на него. Думая, что готова ко всему, она совершенно не была готова услышать извинения. Она кивнула.

— Это моя вина. Я не должна была просить, — сказала она, чувствуя себя неловко оттого, что он явно чувствовал себя виноватым.

В ответ на ее слова граф криво улыбнулся, но больше не сказал ни слова, удовлетворенный тем, что Джоанна хотя бы не чувствует себя оскорбленной. Но если для нее такое поведение мужчины было нормой, то для него его поступок оставался низким и подлым. Он не стал сотрясать воздух словами, что такого больше никогда не повторится, зная, что Джоанна все равно не поверит. Может быть, кивнет, но в глубине души все равно не поверит.