Джулия Куинн - Ее тайный дневник

— Два дня продлились почти два месяца, — ядовито заметила она. — Простите, но мне трудно вам поверить.

— Все это время я был не только в Кенте. Когда я вернулся в Лондон, мама сказала, что ты ухаживаешь за больной родственницей. И лишь когда вернулась Оливия, я узнал, в чем дело.

— Мне все равно, сколько времени вы там пробыли… и где были все это время, мне тоже безразлично! — с жаром воскликнула Миранда, прижав руки к груди. — Вы не должны были бросать меня. Я могу понять, что вам необходимо время все обдумать, потому что — я это знаю — вы никогда не собирались жениться на мне, но, Господи, Тернер, неужели для этого нужно семь недель? Нельзя так обращаться с женщиной! Это грубо и бессовестно и… совершенно не по-джентльменски!

Тернер едва тдержал улыбку. Если это самое ужасное обвинение, которое она решила ему предъявить, то все обстоит не так уж страшно.

— Ты права, — покорно согласился он.

— И мало этого… Что вы сказали?

— Ты права.

— Вот как?

— Разве тебе не хочется, чтобы я признал твою правоту?

— Не надо ставить меня в дурацкое положение.

— У меня и в мыслях этого не было. Я соглашаюсь с тобой, если ты соизволила это заметить. — Он сверкнул своей очаровательной улыбкой. — Мое извинение принято?

Миранда вздохнула. Просто немыслимо, чтобы у человека было столько обаяния.

— Так и быть. Но что вы делали в Кенте? — с подозрением спросила она.

— Большей частью пил.

— И все?

— Немного охотился.

— И?..

— И еще старался удержать Уинстона от неприятностей, когда он явился туда прямо из Оксфорда. Из-за него я задержался еще на две недели.

— А что дальше?

— Ты хочешь спросить, были ли там женщины?

Она отвела глаза.

— А разве их не было?

Миранда с трудом проглотила слюну — мешал огромный ком в горле. Она отодвинулась от Тернера и тихо сказала:

— Мне кажется, вам лучше уйти.

Он схватил ее за плечи и заставил взглянуть на него.

— Послушай! Я не дотронулся ни до одной из них.

Ей хотелось плакать.

— От чего же? — прошептала она.

— Я уже знал к тому времени, что женюсь на тебе. Я представляю, как ощущаешь себя, когда обманывают. — Он прокашлялся. — С тобой я так не поступлю.

— Почему же?

Ее голос был едва слышен.

— Потому что мне не безразличны твои чувства. Я тебя очень высоко ценю.

Миранда подошла к окну. Был ранний вечер, в Шотландии в это время года долго не темнеет. Солнце еще светило высоко в небе, а на улице было много людей — они шли, закончив свои дневные дела. Ей они казались такими беззаботными, что ей захотелось стать одной из них и уйти куда-нибудь подальше, прочь от собственных проблем.

Тернер вернулся. Он хочет жениться на ней. Он остался ей верен. Ей бы плясать от радости! Но она не могла отделаться от сознания того, что он делает это из-за пресловутого долга, а не из-за любви или хотя бы привязанности к ней. Ясно, что он просто не прочь снова заманить ее в постель.

У нее потекли слезы. Ей этого недостаточно. Вполне хватило бы, не люби она его так сильно. Но то, что происходит сейчас… Это слишком непрочно. Такая семейная жизнь из-под палки не для нее.

— Тернер, я… я ценю ваш приезд сюда. Знаю, что это было нелегкое путешествие. И… — Она искала нужное слово. — С вашей стороны было верхом порядочности избегать всех этих женщин в Кенте. Уверена, что это непросто для вас.

Миранда судорожно сглотнула. С каждой секундой ей становилось все тяжелее. Она судорожно вцепилась руками в подоконник.

— Но я не моту выйти за вас замуж.

Повисла мертвая тишина. Миранда стояла не оглядываясь. Она не видела Тернера, но ощущала исходящую от него ярость. «Пожалуйста, пожалуйста, уйди из комнаты, — молча молила она. — Не подходи ко мне. И ради всех святых, не касайся меня!»

Ее мольбы не были услышаны. Руки Тернера резко опустились ей на плечи, и он развернул ее к себе.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что не могу выйти за вас, — дрожащим голосом ответила Миранда и уставилась в пол, потому что голубые глаза прожигали ее насквозь.

— Посмотри на меня, черт возьми! Подумай хорошенько, взвесь все последствия твоего отказа. Ты просто маленькая глупышка!

Миранда не знала, что сказать, и поэтому промолчала.

Тернер с силой притянул ее к себе и крепко поцеловал.

— Ты забыла, как хорошо нам было вдвоем?

— Нет!

— Значит, ты не помнишь, как сказала, что любишь меня?

Миранда готова была умереть на месте.

— Нет!

— Это уже кое-что, — сказал он и сердито тряхнул ее, от чего у нее из шпилек выбились пряди волос. — Говорила или нет?

— А вы хоть раз сказали, что любите меня? — парировала она.

Он недоуменно уставился на нее.

— Вы меня любите? — Щеки у Миранды пылали от злости и неловкости. — Любите?

Тернер лишился дара речи. Казалось, что вокруг него сомкнулись стены. Он не в состоянии вымолвить те слова, которые она хочет услышать.

— Понимаю, — тихо произнесла Миранда.

У него сжалось сердце. Почему он не может это сказать? Тернер не уверен в том, что любит ее, но не может сказать, что не любит. Он не хочет ее обидеть. Тогда почему просто не вымолвить эти три слова, которые сделают Миранду счастливой?

Он же говорил их Летиции. Тысяча чертей!

— Послушай, — пробормотал он прерывистым от волнения голосом, — я…

— Не говорите того, чего не чувствуете! — взорвалась она.

Тернер развернулся, пересек комнату и подошел к столу, на котором, как ему показалось, заметил графин с бренди. Но это была бутылка виски, и, не спрашивая разрешения, он наполнил стакан и залпом выпил. Крепкий напиток обжег глотку, но легче ему не стало.

— Дорогая, — произнес он, ругая себя за то, что голос у него недостаточно тверд, — я, конечно, далек от совершенства.

— А когда-то были близки к нему! — воскликнула она. — Вы ведь так замечательно относились ко мне, когда я была маленькой! И не прилагали к этому никаких усилий — вы просто оставались таким, как есть. И заставили меня забыть о том, что я неуклюжая девочка. А потом вы изменились, но я подумала, что могла бы вернуть вас прежнего. Я старалась — как же я старалась! — но у меня ничего не получилось. Все дело во мне…

— Миранда, ты ни в чем не виновата…

— Не надо меня утешать! Я не та, которую бы вы полюбили, и ненавижу вас за это! Слышите? Я ненавижу вас!

Она отвернулась и обхватила себя руками, чтобы унять дрожь, сотрясавшую тело.

— Все не так, и ты это знаешь, — мягко произнес Тернер.

Она подавила рыдание.

— Конечно, вы правы. Но я ненавижу Летицию. Если бы она не умерла, я бы убила ее собственными руками.

У него в горькой улыбке дернулся уголок рта.

— Я бы делала это долго и мучительно.

— Ну и норов у тебя, киска, — сказал он и улыбнулся ей.