Кэрол Мортимер - Золотая маска

Чуть раньше Доминик, желая поскорее прийти в себя, выпил бренди, послал за Дрю Батлером и еще несколькими надежными людьми. Все они собрались в его кабинете и стали думать, как спасти Каро, не причинив ей вреда.

Целых два часа они сидели в засаде возле дома Брауна. Они считали всех, кто входит в дом и выходит оттуда, — необходимо было оценить силы противника. Наконец Доминик понял, что терпение у него на исходе. Он не мог дождаться, когда попадет в это логово и раз навсегда покончит все расчеты с Брауном!

И, что гораздо важнее, узнает, в самом ли деле Каро цела и невредима…

Каро проголодалась и испытывала жажду. Несколько часов она пролежала на кровати. Никто не соизволил предложить пленнице еду или питье. Однако она не хотела лишний раз обращать на себя внимание Николаса Брауна.

И вдруг…

Каро резко села, услышав несколько неестественно громких ударов или хлопков. Прошло несколько секунд… Снова услышав удары, она сообразила, что рядом с домом стреляют.

Доминик!

Она торопливо вскочила с кровати, подбежала к запертой двери, прижалась к ней ухом, надеясь расслышать, что происходит с той стороны. Мужские крики. Топот бегущих ног. Снова выстрелы. А потом — странная, зловещая тишина…

Дрожа, Каро отошла от двери; она не знала, победили ли Доминик и сопровождающие его люди или же верх одержали презренный Николас Браун и его подручные. Если верно последнее…

В замке поворачивался ключ!

Кто-то нетерпеливо дергал ручку.

Наконец дверь настежь распахнулась…

— Доминик! — радостно воскликнула Каро, увидев на пороге его высокую, статную фигуру. Радость перешла в ужас, она побледнела, увидев, что его сюртук и рубашка в крови. Она бросилась к нему: — Ты ранен!

— Каро, кровь не моя, — успел вымолвить он перед тем, как схватил ее в объятия и прижал к груди.

Она слегка отпрянула и, запрокинув голову, посмотрела на него огромными испуганными глазами:

— Это кровь Николаса Брауна?

— Мы дрались, и пистолет выстрелил. Он мертв, Каро! — хрипло сказал Доминик.

— Я рада! — пылко воскликнула она. — Он хотел… он угрожал…

— Милая, забудь о нем.

Доминику невыносимо было даже думать о том, что Браун мог сделать с Каро, если бы он не подоспел вовремя. И не хотелось вспоминать о схватке и недавно убитых людях.

Все разговоры и объяснения будут потом. Сейчас же достаточно того, что он сжимает ее в своих объятиях…

— Врач отругает тебя за то, что ты пьешь спиртное после удара по голове!

Оба они вернулись в Брокл-Хаус; Каро стояла в дверях кабинета и укоризненно смотрела на Доминика.

По правде говоря, голова у него болела сильнее, чем утром. И все же Доминик знал: что бы там ни сказал врач, бокал лучшего бренди, который он выпил сразу после того, как привез Каро в Брокл-Хаус, был ему совершенно необходим перед обязательным разговором с ней. Более того, если разговор затянется, он не обойдется без добавки…

День для всех выдался трудным — пришлось объясняться с представителями закона, ждать, пока увезут трупы Брауна и его подручных.

К счастью, почти все происходило на глазах многочисленных свидетелей. Каро подробно рассказала, как ее похитили, и намекнула, чем угрожал ей Браун. Поэтому нетрудно оказалось убедить власти, что виновная сторона — Браун и его подручные, а Доминик и его люди просто пришли на помощь. Доминику показалось, что служители закона с облегчением восприняли весть о том, что навсегда избавлены от Николаса Брауна, причинявшего им столько хлопот.

Как Доминик и ожидал, Каро превосходно вышла из трудного положения!

— Войди, Каро, и закрой дверь, — тихо попросил Доминик, наклоняясь над столом.

Она легко вошла в кабинет и закрыла за собой дверь. Вид Доминика встревожил ее — он показался ей совершенно больным: кожа у него посерела, глаза ввалились, на высоких скулах залегли серые тени. Губы его были плотно сжаты, подбородок выдавался вперед.

— Сегодняшние… события вызывают у тебя отвращение? — хрипло спросил он.

Она удивленно подняла голову и бросила на него пытливый взгляд, но так и не сумела ничего прочитать на его лице.

— Как я могу испытывать отвращение, когда знаю: если бы тебе не удалось убить Брауна, мертвыми сейчас были бы мы с тобой?

Доминик поморщился и заметил:

— Прежде у меня неоднократно создавалось впечатление, что ты не считаешь мою смерть чем-то ужасным.

— Я была молода и глупа…

— А теперь стала зрелой и поумнела? — поддразнил он.

Каро почувствовала, как румянец заливает ее лицо:

— Я стала, безусловно, старше, чем была сегодня утром.

Доминик снова болезненно скривился:

— Мне очень жаль.

— О чем тебе жалеть? — Она смерила его озадаченным взглядом. — В моей преждевременной зрелости виновен Николас Браун, а вовсе не ты. Он… если бы ты не спас меня, он угрожал…

Доминик в два прыжка оказался рядом и заключил ее в объятия.

— Я уже говорил тебе: не стоит больше вспоминать о том, что было, — прошептал он. — И без того плохо, что я вынужден думать об этом, представлять себе, как ты страдала… Мне будет вдвойне больно, если ты снова начнешь переживать тот ужас. — Он сильно сжал ее.

Каро подняла голову и заглянула ему в глаза.

— Доминик, неужели тебе больно думать об этом?

Глаза его сверкнули, словно расплавленное серебро.

— Почти так же больно, как представлять, что ты меня бросишь.

— Я тебя не бросаю, Доминик. — Она вздохнула. — Просто подумала, что мне пора возвращаться домой…

— Даже не попрощавшись? Не сообщив, где я смогу тебя найти? — Лицо у него исказилось от ярости, светло-серые глаза метали молнии.

Каро провела по губам кончиком языка. В ней вспыхнула искра надежды… мечта…

— Неужели ты захочешь разыскать меня?

— Как ты можешь спрашивать? — Доминик досадливо поморщился. — Разве ты не знаешь… разве до сих пор не догадалась, как я тебя люблю?

— Что ты сказал? — Каро не смела верить собственным ушам; она боялась верить тому, что прочла в его мерцающих светло-серых глазах. Тепло. Восхищение. Любовь!

— Я люблю тебя, Каро! — хрипло повторил он. — Я понимаю, после всего, что случилось, тебе трудно… но если я встану перед тобой на колени и буду умолять о прощении, ты сможешь когда-нибудь тоже полюбить меня? Ты согласишься стать моей женой?

Лицо у нее обдало жаром.

— Насколько я помню, ты уверял, что наша близость была ошибкой…

— Значит, она была самой чудесной, славной ошибкой! — пылко воскликнул он, нежно охватывая ладонями ее лицо. — Каро, я был дураком! Надменным дураком! Меня оправдывает только одно — если меня вообще можно оправдать! — что я еще ни разу не встречал такой женщины, как ты. Никогда не знал женщины, обладающей твоей храбростью, твоей духовной щедростью, твоей искренностью. Я люблю тебя всем сердцем, Каро, и если ты когда-нибудь сможешь полюбить меня в ответ, обещаю, я буду любить тебя до конца нашей совместной жизни. Ты согласна, Каро? Ты дашь мне возможность доказать тебе мою любовь? Ты позволишь убедить тебя в моей искренности? Сумеешь ли ты когда-нибудь тоже полюбить меня? — уже не так уверенно добавил он.