Мэри Патни - Совсем не респектабелен

— Я жду указаний от его брата, который сейчас находится в Испании, — ответил Керкленд. (Было очень нелегко сообщать о смерти Мака, но устраивать еще и фальшивую поминальную службу… это уже слишком!) — Но я думаю, лорд Мастерсон захочет похоронить Маккензи на кладбище в родовом поместье.

— Чтобы он лежал среди всех Мастерсонов, несмотря на ту полосу незаконнорожденности на поле герба? — Фендалл высоко поднял брови. — Его брат очень добр.

— Они были очень близки, — коротко заметил Керкленд. (Именно поэтому он написал обо всем Уиллу утром и отправил письмо в Испанию с надежным правительственным курьером.)

Фендалл вздохнул, окинув взглядом помещение клуба.

— Без Маккензи «Деймиен» уже не тот. Баптист — мой друг, но он не умеет создать прежнюю атмосферу гостеприимства. Вы не знаете, будет ли клуб продан или его закроют?

— Это еще не решено, — сказал Керкленд. — Желаю вам весело провести вечер за игрой.

Пожелав всем доброй ночи, Керкленд быстро направился к выходу, чтобы его снова не втянули в разговор, если он встретится с кем-нибудь взглядом.

Свежий воздух немного прояснил его мысли. Повернув направо, он подошел к двери соседнего дома, который принадлежал Маку. По этому адресу присылали личные письма, и их тоже нужно было просмотреть. А потом он сможет наконец отправиться домой.

Открыв дверь собственным ключом, он вошел в дом. В доме стояла тишина, хотя ощущения пустоты не было. Двое слуг уже легли спать. Он прошел прямиком в кабинет Мака, зажег лампу и обнаружил на столе еще пачку писем. Два — от Уилла Мастерсона. Керкленд надеялся, что его собственное письмо с завуалированным объяснением, Уилл получил до того, как до него дошло известие о смерти Маккензи.

Одно письмо выделялось среди остальных грубой бумагой и корявым почерком. Письмо было прислано на абонентский ящик. Мак предпочитал пользоваться им, когда не желал, чтобы письма приходили к нему домой, Керкленд взломал печать.

«Получил странный груз из Франции. Вам следует об этом знать. Лучше приезжайте сюда сами. В новолуние, когда стемнеет. Хаук».

Керкленд удивленно поднял брови. Очень интересно. Это письмо надо переправить Маку завтра утром.

Надо бы просмотреть все письма, но он так устал, что с трудом разбирал почерк. А кроме того, нетвердо держался на ногах, одной усталостью это не объяснить.

Он терпеть не мог болеть, однако и сила воли имеет свои пределы. Сейчас он поднимется в гостевую комнату и приляжет на несколько минут.

В гостевой комнате его начала бить дрожь, и он наконец сообразил, что его свалила не простуда, а приступ малярии, чего не случалось у него уже многие годы.

Керкленд кое-как заполз под одеяло, не раздевшись и даже не разувшись. И погрузился в благодатную тьму.

Кири спустилась к завтраку со скромно опущенными глазами, хотя в этом доме было почти невозможно скрыть любовную связь. Слишком уж были все проницательны.

Маккензи еще не спускался вниз. Кэсси оторвалась от еды и взглянула на Кири:

— Розовое масло для ванны сотворило чудо. Мне так хорошо спалось после ванны.

— Это неудивительно. Оно обычно успокаивает.

В холле ее ждало письмо от генерала, положив на тарелку еду, она взломала печать и начала читать, непроизвольно воскликнув после первого же предложения: «Ой, как здорово!»

Кэсси взглянула на нее.

— Хорошие новости? Нам бы они тоже не помешали.

— Новости очень хорошие, хотя и не имеют никакого отношения к спасению Англии. Моя семья жила у брата, в поместье Эштона, а мой отчим решил купить соседнее поместье. Теперь все мы будем жить рядом и сможем часто встречаться. Я увиделась с Адамом только прошлой весной, и нам надо наверстать упущенное время разлуки. Он и моя мать, наверное, никогда не наговорятся.

Кэсси мечтательно улыбнулась:

— Наверное, это чудесно. Тебе повезло, что у тебя такая семья.

— Конечно, повезло, — отозвалась Кири. Она ела, продолжая читать, а когда заканчивала завтрак, появился Маккензи. Она подняла глаза и на какое-то мгновение ощутила туже прочную связь с ним, какую ощущала прошлой ночью. Прежде чем он отвел взгляд, она заметила огонь в его глазах и поняла, что он чувствует то же самое.

Кири допивала вторую чашку чаю, когда в столовую с мрачным видом вошел Роб Кармайкл. Кэсси, улыбнувшись ему, сказала:

— Вижу, что соблазн хорошего завтрака даже тебя вытащил из твоей берлоги.

— От завтрака я не откажусь, но здесь я оказался не по этой причине, — отозвался Кармайкл, с некоторым опозданием снимая шляпу. — Сегодня утром я получил записку от одного из твоих слуг, Мак. Они обнаружили в твоей гостевой комнате Керкленда, он лежит, полностью одетый, в сильном жару.

Маккензи выругался себе под нос.

— Может быть, у него приступ болотной лихорадки?

— Наверное, — сказал Кармайкл. — Причем очень сильный.

— За доктором послали? — спросил Маккензи.

— Надеюсь, что послали. — Кармайкл налил себе в кружку чая, добавив внушительное количество сахара. — Я его еще не видел. Решил сначала заехать сюда и сообщить об этом вам всем.

— Я поеду с тобой, Роб. Судя по всему, Керкленду потребуется сиделка, причем надежная, если он будет разговаривать в бреду.

— Болотная лихорадка? Это малярия, не так ли? — спросила Кири, удивляясь, что какая-то болезнь могла свалить с ног неутомимого Керкленда. — Интересно, здешние врачи пользуются иезуитской корой для ее лечения?

— Понятия не имею, — сказал Кармайкл. — А что это такое?

— Это кора хинного дерева, которое растет в Южной Америке. Иезуиты узнали от коренных жителей, что ее применяют для лечения лихорадки. В Индии встречается много разновидностей лихорадки, поэтому у моих родителей всегда имеется запас коры под рукой. Я знаю аптеку, — продолжала Кири, — в которой продают иезуитскую кору. Я куплю ее и привезу Керкленду.

— Я бы тоже хотел поехать, — огорченно вздохнув, сказал Маккензи. — Но поскольку я мертв, то никак не могу показаться в таком месте, где меня хорошо знают.

— Тебе уже недолго оставаться мертвым, — усмехнулся Кармайкл. — После открытия парламентской сессии будет ясно, выиграли мы или проиграли. Но в любом случае ты сможешь вернуться к жизни.

— Как ты это сделаешь, Маккензи? — спросила Кири. — Просто появишься и скажешь, что притворился мертвым, потому что помогал правительству разыскивать шпионов?

— Да ни за что! — воскликнул он. — Я возвращусь из больницы Святого Варфоломея, куда попал, раненный в голову во время преследования воров, удиравших из «Деймиена», потерял память и в течение нескольких недель даже не знал, кто я такой, — объяснил он. — Все подумают, что кого-то другого ошибочно опознали как меня, и мое возвращение к жизни будет встречено криками радости со всех сторон. Люди валом повалят в «Деймиен», чтобы своими глазами убедиться в свершившемся чуде, и наши дела пойдут в гору.