Маргарет Пембертон - Лев Лангедока

— Но почему, дорогое дитя? — Анри де Мальбре отер лоб надушенным носовым платком. Их разговор и в самом деле принял весьма неожиданный оборот.

— Потому что я его не люблю, — ответила Мариетта напрямик.

Анри, как бы ища поддержки, всей тяжестью оперся на свою трость. Матерь Божья, эта девчонка отказывается от брака с одним из де Мальбре, потому что не любит его! Это невероятно!

— Таким образом, господин герцог, у вас нет причины для беспокойства.

— Именно так. Совершенно верно.

Анри испытывал не только огромное облегчение, но и некоторое волнение. Как это, молодая особа сомнительного происхождения отказывается выйти замуж за его сына! Разве это не оскорбительно для всей фамилии де Мальбре?

— Не будете ли вы любезны передать Жанетте, что я спущусь в столовую к обеду? — спросила Мариетта с еле заметной улыбкой на губах — она прямо-таки читала мысли, которые теснились в голове у ее высокородного визитера. — Я чувствую себя вполне хорошо.

Герцог ответил, что передаст. Спускаясь по широким ступеням лестницы, он думал, что в конечном счете исполнил свою миссию, и теперь дело только за тем, как бы поскорее пропустить добрый стаканчик бренди.

К тому времени когда Мариетта спустилась к обеду, одетая в бархатное платье янтарно-желтого цвета, которое подчеркивало ее красоту, все уже сидели за столом. Леон даже не взглянул в ее сторону. Рафаэль, увидев ее, заметно обрадовался. Он все еще был уверен, что вопреки противодействию отца сделает Мариетту своей женой.

— Должен признаться, я рад, что избавился от шума и вечной суеты королевского двора, — заговорил герцог, наслаждаясь изысканным вкусом свежих устриц. — Так славно вернуться к жизни в уединении.

Жанетта бросила взгляд на роскошно отделанный камзол старого друга и рассмеялась со словами:

— Еще один месяц, и вы будете умирать от скуки, Анри.

— Уверяю вас, нет. Я даже не подозревал, что дни могут проходить так быстро.

Жанетта помолчала, потом, глядя на сына, произнесла:

— Это Элиза сделала их такими для вас. Вы проводите с ней даже больше времени, чем Леон.

Щеки герцога покраснели, но Леон этого даже не заметил, он продолжал угрюмо взирать на свой бокал с вином.

— Мадам Сент-Бев нравится слушать рассказы о Версале, а мне приятно поговорить с ней об этом. Ее занимает главным образом новая мода.

— Меня тоже, — вмешалась в разговор Селеста. — Я слышала, что даже Лавальер носит мушки на лице. Это правда? И носит ли она их с удовольствием или только ради моды?

Все вышли из-за обеденного стола и направлялись в большую гостиную.

— Лавальер ничего подобного не носит, — сказал герцог, любезно улыбнувшись Селесте. — Она красива и без них.

— Это правда? — обратилась Селеста к Мариетте, которая сидела в некотором отдалении от всех, занятая своим вязанием.

— Истинная правда. Она пренебрегает такого рода модой, не желая подражать мадам де Монтеспан.

Взгляд герцога обострился. Он уже давно пришел к заключению, что в малышке Рикарди есть нечто особенное, не сразу постижимое. Тон, каким она говорила о любовнице короля и о вполне вероятной будущей его любовнице, только усилил это ощущение. Она говорила так, будто знала их лично. Однако чего ради стала бы гордая Атенаис общаться с Мариеттой? Разве что покупала у нее кружева…

— Вы занимались вязанием кружев в Париже, Мариетта?

Мариетта, не отвлекаясь от своей сложной работы и продолжая неустанно перебирать пальцами спицы, ответила:

— Разумеется. Ведь я кружевница. Куда бы я ни попала, всегда плету кружева.

— Именно поэтому вы и познакомились с Монтеспан?

Глаза у Селесты изумленно округлились.

— Неужели вы и вправду вязали кружева для мадам Монтеспан? Верно ли, что она новая фаворитка короля и что это разбило сердце Лавальер? И правда ли, что она претендует на дружбу с королевой?

— Мадам де Монтеспан претендует на многое.

— Не стоит говорить о ней в подобном тоне, — заметил герцог, поигрывая своей табакеркой. — Для Элизы было бы опасно отправляться в Версаль с предвзятыми суждениями о мадам де Монтеспан.

— Было бы опасно для нее отправляться туда с иными суждениями, — уверенно произнесла Мариетта. — Худшее, что может случиться с Элизой, — это если Атенаис Монтеспан пожелает сделать ее своим другом.

Голос герцога сделался жестким. Он не питал нежности к Атенаис, считая ее слишком холодной и расчетливой, и он был благодарен Мариетте за то, что она отказалась выйти замуж за его сына, однако его честь была задета тем, что она говорит с ним таким уверенным тоном.

— То, что вы продаете кружева знатным людям, еще не дает вам права высказывать вопиющие суждения об их душевных качествах, Мариетта.

Она подняла на него глаза и сказала совершенно спокойно:

— Мадам де Монтеспан приходила к Рикарди за куда более важными вещами, чем кружева.

Молчание затянулось, и глаза их встретились. Герцог де Мальбре не имел возможности догадаться о том, что стоит за словами Мариетты, но был достаточно умен, чтобы не задавать ненужных вопросов. Было в поведении Мариетты что-то, от чего холодок пробежал у него по спине. Сегодня вечером им не мешало бы толком поговорить — подальше от жадных ушей Селесты.

Мариетта не была любительницей праздных сплетен и не стремилась привлечь к себе внимание пустословием. Она что-то знала о мадам де Монтеспан, однако шестое чувство герцога подсказывало ему, что Мариетта предпочитает держать это при себе. А что, если это и в самом деле имеет отношение к Элизе? Герцог вдруг ощутил твердую уверенность в том, что предпочел бы перевернуть небо и землю, но не допустить, чтобы этот светлый ангел был испачкан в грязи после того, как пообщается со своекорыстной Атенаис.

Но ведь оберегать Элизу — долг ее супруга, а не его долг. Он, герцог, может лишь давать советы, не более того. Житейский опыт избавил его от первоначального благорасположения ко всему сущему, от чувства благоденствия. Он жил в раю для глупцов. Если у него есть хоть капля ума, он должен вернуться ко двору немедленно, а не оставаться в Шатонне под предлогом ожидания свадьбы, которая теперь стала ему ненавистна.

Размышляя о том, что мужчины с возрастом глупеют — и чем дальше, тем больше, он налил себе еще вина.

Селеста, заметив, что интригующий сюжет о мадам де Монтеспан исчерпан, порылась у себя в голове в поисках другого. И отыскала, причем такой сюжет, который, по ее мнению, мог привлечь внимание Леона.

— Кто-нибудь слышал о том, что в Монпелье объявились охотники за ведьмами?

У себя за спиной она услышала громкий вздох и улыбнулась, весьма удовлетворенная. Не часто кому бы то ни было выпадал случай удивить Мариетту.

У Леона потемнели глаза.