Бетти Лаймен-Рисивер - Изгнание

Но если она продержится подольше, то сюда может нагрянуть Бен. Или его брат Тодди. Или еще кто-нибудь из форта… Вдруг за плотно сжатыми веками перед ней возникло смеющееся лицо Каллена, и сейчас, в это мгновение, она готова была отдать жизнь, чтобы почувствовать, как он обнимает ее своими сильными мускулистыми руками…

— Китти…

Она вздрогнула. Повернувшись к Саре, она увидела, что та как-то по-особому торжественно глядит на нее; лицо ее было бледным, все в капельках пота. Китти сразу почувствовала облегчение: наконец Сара хоть заговорила с ней! А то ей уж показалось, что жена Романа обезумела от страха…

— Сара… — благодарно сказала она, пытаясь нашарить в темноте ее руку.

— К… Кит… Китти, — заикаясь пробормотала та. — К-к-кажется, я… обмочилась.

Китти, поглядев на нее, расхохоталась. Она крепко обняла ее, и девушки, не выпуская друг друга из объятий, покатились по полу. Сара тоже засмеялась, но смех у нее был какой-то горький, плаксивый, хриплый, и слезы текли у обеих по щекам… Долго еще раздавался этот ужасный смех, долго лились бесшумные неостановимые слезы, долго еще они обнимали друг друга.

— Ладно… все в порядке… — Китти наконец справилась с собой; преодолевая охватившую их легкую истерику, она развязала на шее платок и вытерла слезы со своего лица, а потом и с лица Сары.

— Пошли…

Она помогла Саре встать, и они, взявшись за руки, подошли к ведерку с водой, чтобы напиться прямо через край. Потом Китти нацедила немного воды в бадью, памятуя, что воду нужно беречь.

— Бог знает, сколько нам здесь еще придется торчать. Давай-ка вымойся, а я принесу сейчас сухое белье, — сказала она.

Она вернулась к ней со свежей юбкой и чистыми трусиками.

— Вот, возьми.

Сара сняла мокрую одежду, помылась и вытерлась досуха. Руки у нее все еще дрожали, а стройные, длинные и белые как мрамор ноги поблескивали при свете огня в камине.

— Ну, что же нам теперь делать? — спросила она.

— Мм… — пыталась сообразить Китти. — Одного из них я точно убила. Может, даже двоих. Их, по-моему, осталось еще двое. Они могли уйти. Но все равно нужно быть настороже.

Сара кивнула.

— Я лезу на чердак, — сообщила Китти.

Эта мысль только что пришла ей в голову: щели, которые Джозеф оставил для вентиляции, могли служить отличным наблюдательным пунктом, откуда просматривались вся местность и лес до самого ручья.

На чердаке было темно и жарко, хоть и гораздо свежее, чем внизу. Свет просачивался сюда через щели под карнизом. Она внимательно оглядела сад, тропинку, ведущую к ручью. Ничего необычного. Легкий ветерок колеблет кусты черной смородины и молодые плодовые деревца в саду, а дальше к ручью виднеется зеленая трава с серебристым отливом. Везде все спокойно. Если Леди вернется при индейцах, подумала Китти, она непременно поднимет яростный лай, а если к тому времени индейцы уйдут, она преспокойно уляжется, как и всегда, возле крыльца.

Бросив взгляд на погреб, Китти тоже не заметила ничего подозрительного, и через минуту подкралась к другому отверстию, расположенному ближе всех к сараю. Отсюда ей было неудобно смотреть, и она, зажмурившись, прижалась щекой к грубо оструганному бревну, вдыхая его сладостный, терпкий смоляной запах. Отсюда, конечно, не увидеть отца…

Но она увидела его, и смогла вынести лишь секунду или две это жуткое зрелище — тут же на глаза набежали слезы, обожгло горло, страшная резкая боль сковала грудь. Смахивая слезы, девушка осмотрела сарай и отбрасываемую им тень, маисовое поле, огород… Никакого постороннего движения, кроме покачивания длинных стеблей.

Наконец Китти подошла к передней стенке чердака и, опустившись на колени перед вентиляционным отверстием, посмотрела во двор. Со стоном в груди она увидела лежавшую на траве Присциллу… заставила себя посмотреть туда, где лежала мать. Было так тихо… мертвая тишина , и невольная затворница задыхалась от подступившей к горлу горечи… Вдруг она заметила легкое движение: согнулся палец.

Она, вскрикнув, вскочила на ноги. Бешено заколотилось сердце. «Нет, этого не может быть! — убеждала она себя. — Нет, это разыгралось воображение…» Как могла ее мать пошевелить пальцем?!

Китти стояла как вкопанная, словно примерзла к месту, чувствуя, что глаза ее вот-вот выпадут из глазниц. Реющая оса грациозно кружилась перед ее лицом, но она сквозь дрожащий летний воздух неотрывно глядела на неподвижное тело Амелии Джентри. Потом она увидела, как медленно, безвольно двинулась, разжалась и снова сжалась кисть. Слезы заструились по щекам Китти: мама, ее мама жива…

Эти слова звенели у нее в ушах, когда она, стремительно сбежав по крутой лестнице, схватила в объятия перепуганную Сару.

— Она жива! Мама жива! Она там!

Сара покачала головой. Она не сомневалась, что на сей раз обезумела Китти.

— Я пойду за ней! — воскликнула Китти, направляясь к двери.

— Нет! — простонала Сара. — Прошу тебя, ради Бога! Они нас там подстерегают…

Китти повернулась, схватила ружье и насильно вложила его в руки отбивающейся Сары.

— Оно заряжено и готово к бою! Тебе нужно только взвести курок, прицелиться и выстрелить. Вот, становись здесь, возле двери… Мне кажется, они ушли, но если что-нибудь там случится, немедленно закрывай на задвижку дверь и никому не открывай, кроме меня… или какого-нибудь знакомого.

— Прошу тебя, не ходи! — умоляла ее Сара, приходя в отчаянный ужас.

Но Китти уже открыла дверь. Она часто заморгала от непривычно яркого солнечного света и обвела взглядом двор.

Нигде никаких признаков индейцев… Она, чуть пригнувшись, подбежала к Амелии и упала перед ней на колени.

— Мам… — прохрипела она. — Это я, Китти…

Она заметила, как одно веко матери слегка дрогнуло, как холодные пальцы беспомощно, совсем слабо, сжали ее руку. Весь фартук Амелии пропитался кровью, а Китти все смотрела на покрытую запекшейся коркой крови морщинистую кожу верхней части ее лба, где были срезаны волосы… Она чуть не лишилась чувств от такого зрелища: белый окровавленный череп Амелии. Она с усилием взяла себя в руки.

— Сейчас я отнесу тебя в хижину.

Подхватив мать под мышки и напрягая все силы, о которых прежде и понятия не имела, девушка сумела чуть сдвинуть Амелию. Та слабо застонала.

— Прости меня… прости, — бормотала Китти. — Потерпи…

Тащить ее волоком было почти невозможно… Дышать становилось все труднее… Сердце, казалось, сейчас лопнет. Проделав половину пути до крыльца, она вдруг увидела рядом с собой Сару — у той было белое как простыня лицо, а губы даже позеленели от страха. Китти лишь кивнула ей, понимая, чего стоило Саре отважиться на выход из хижины.

Вдвоем тащить было намного легче, и они наконец внесли ее внутрь. Закрыв дверь на засов, они с неимоверным трудом, совсем выбившись из сил, уложили ее в кровать.