Бренда Джойс - Украденная невеста

— Но я была очень больна! — Ей было легче сейчас лгать, потому что в ее словах была частица правды. — Я бродила всю ночь под дождем! Потеряла сознание, пролежала у дверей какого-то дома, и, когда смогла наконец обратиться за помощью, этот добрый фермер предложил помочь добраться домой. За небольшое вознаграждение.

Он недоверчиво фыркнул.

— Ваш добрый фермер — один из ирландских подпольщиков, он предатель и изменник британской короне, революционер и анархист. И раньше помог вашему преступному брату.

Вот теперь его голос утратил иронию и бесстрастие, в нем звучала ярость, даже нескрываемое бешенство. Взгляд его уперся в лиф простого белого платья. Наступило молчание. Он заговорил снова, но уже прежним холодным тоном:

— Итак, вы провели в Корке время у дверей дома, где лежали одинокая и больная.

Она понимала, что ее выдуманная история малоправдоподобна.

— Я два дня была в бреду, полковник. И не помню сама, как попала на ферму, где меня выходили и помогли. Вы не верите мне?! — вдруг возмущенно воскликнула она. И быстро завернулась в накидку, прикрывая от его глаз вырез на платье.

Он встал, все еще вежливо улыбаясь.

Ей вдруг стало страшно.

— Я думаю, что вы лгунья, и притом отъявленная.

Она вскрикнула от неожиданного оскорбления.

Вот теперь улыбка слетела с его губ, глаза приобрели лихорадочный стеклянный блеск. В комнате стало тихо. Она тоже встала.

— Как вы посмели… — выговорила она с трудом, губы тряслись от нанесенного оскорбления. В ее жизни ни мужчина, ни женщина ни разу не говорили с ней таким тоном.

— Сядьте! — Это был приказ.

Она проигнорировала.

— Нет, я иду домой. Вы не джентльмен, сэр, и вы будете иметь дело с моим отцом, сэр. Графом Адера.

Рид вдруг начал смеяться.

Она не верила, что такое может происходить с ней, сцена напоминала кошмар.

Он обошел стол и приблизился.

— Ваш отец, милая, отсутствует, его нет в графстве.

— Сэр, ваше поведение…

Он улыбнулся.

— Ваша ложь мне не понравилась… Элеонора.

И в тот момент, когда он произнес в небрежной манере ее имя, она впервые осознала, что находится в руках этого человека. И вдруг вспомнила Шона, его предупреждения и его страх за нее. И поняла, чего он боялся. Она отшатнулась от полковника, попятилась, пока спина не коснулась стены. Он начал вновь приближаться и остановился совсем близко, почти касаясь ее. Она сжалась невольно.

— Вы что, приняли меня за дурака? Полного идиота? — вкрадчиво спросил он.

— Отойдите от меня! — В отчаянии она все еще пыталась не показать страха, но уже чувствовала его дыхание на своем лице.

— Здесь я отдаю приказы, — напомнил он, — вы либо станете помогать и тогда отправитесь домой, либо лгать и дальше и заплатите за это. И последствия могут быть тяжелыми.

— Как вы смеете так обращаться со мной, я леди и…

— Мы оба знаем, что вы не леди.

Она задохнулась от изумления.

Он наклонился еще ближе и, губами касаясь ее щеки, прошептал:

— Я с первого взгляда могу распознать шлюху.

Она инстинктивно занесла руку, чтобы ударить его по лицу, но он перехватил ее за запястье и стиснул так, что стало ясно, еще миг — и он сломает ей руку.

Она вскрикнула от боли, в глазах потемнело. Очнулась от резкого запаха — он держал у нее под носом флакон с нюхательной солью. Она предпочла бы остаться без сознания, чтобы не видеть своего мучителя. Попыталась отвернуться, но он упорно заставлял ее вдыхать противный одуряющий запах.

— Вы расскажете мне все, что я хочу, — услышала она, — я не дам вам уйти от моих вопросов и свалиться в обморок.

Острая боль в запястье перешла в тупую, постоянную, но терпимую. Она открыла глаза и увидела перед собой безжалостные голубые глаза. Скорее всего, запястье не было сломано, но было ясно, что он получает наслаждение, причиняя ей боль.

Никогда в жизни она не испытывала такого страха.

— О'Нил — ваш любовник, вас можно тоже обвинить в предательстве и пособничестве, — продолжал он жестко и вдруг обнял ее за плечи.

Сначала она пыталась стряхнуть его руки, но когда поняла, что он хочет усадить ее на стул, подчинилась и села, потирая запястье, пытаясь обдумать ситуацию, но страх парализовал волю.

— Как вам не повезло, вы неудачно упали, — сказал он, — а когда в следующий раз упадете, последствия будут еще хуже. Скорее всего, окажется сломанной рука или нога.

Она молчала.

— Да, Элеонора, я переломаю вам кости, если понадобится, пока не добуду нужной информации. Мне нужен ваш любовник. Его должны были повесить еще два года назад. И на этот раз ему не уйти от наказания.

— Вы сумасшедший. — Она теперь поняла, почему так боялся за нее Шон, она сейчас подвергалась смертельной опасности. — Но мой отец, мои братья…

— А они никогда не узнают, что произошло с вами. Если вы вынудите меня применить насилие, должны будете исчезнуть без следа, — он с силой поднял ее лицо, заставляя смотреть ему в глаза, — поэтому не надо вынуждать меня делать вам больно, леди де Уоррен. И если вам дорога жизнь, вы расскажете мне, где сейчас находится О'Нил. И наказание за вашу измену я постараюсь облегчить.

Элеонора застыла в ужасе. Этот человек был одержим. Он вполне способен выполнить угрозу. При этом был настолько уверен в своей безнаказанности, что не боялся ни графа, ни братьев. И если она просто исчезнет, кто станет подозревать английского офицера в ее убийстве?

Элеонора поняла, что пропала.

На короткий момент она потеряла способность трезво мыслить. Она была дочерью графа Адера, никто и никогда не смел ей угрожать, тем более поднимать на нее руку, к ней относились исключительно как к настоящей леди. Раньше Шон защищал ее, рядом были два ее брата и сводный брат, Девлин. Казалось, она спит и видит дурной сон.

Она беспомощна в руках маньяка, который не боится мести семьи. Ни ее высокопоставленная семья, ни ее положение в обществе ничего сейчас не значат.

Но разве она может предать Шона?

— Мы оба знаем, что О'Нил сейчас в Корке. У меня там свои шпионы. Вы понимаете, как я узнал, где вас можно было перехватить? — Он видел ее страх. — Говорите. Где он?

Она знала, что сейчас в его руках и он может сделать с ней все, что угодно. Нельзя предать Шона, но тогда ей придется умереть.

— Я не знаю.

Он очень удивился ее упорству. Она с замиранием сердца ждала, что он сейчас сломает ей руку.

Не выдержав молчания, подняла глаза и увидела, что он держит в руке нож для резки бумаги с красивой инкрустированной ручкой.

Сердце у нее упало, потом заколотилось в страхе. Лезвие было острым, как у стилета.

Он с улыбочкой поднял прядь ее волос:

— Вы совсем не дорожите собой, Элеонора?

Она с облегчением подумала, что он собирается срезать ей волосы. Ей было безразлично: если даже он острижет ее наголо, волосы отрастут. И вдруг он резким движением срезал шнурки накидки, и она упала на пол.