Мейр Ансворт - Вихрь любви

Кейди помешала угли в камине.

— Мы делаем их сами из глины и угольной пыли, — объяснила она, вешая на крюк, над огнем большой черный горшок. — Сегодня у нас тушеный кролик с капустой и картошкой со своего огорода! Отведайте, прошу вас.

— А потом я уйду, — ответила Нона.

Кейди покачала головой. Позже, когда пришел ее муж, она рассказала ему, в чем дело. Дикко взглянул на Нону.

— Нет, нет! — засучив рукава полосатой фланелевой рубашки, возразил он. — Мы не отпустим вас на ночь глядя! Оставайтесь у нас. Кейди найдет, где вас разместить.

— Не возражаете, если я постелю вам наверху на полу в комнате, где спят дети? — в смущении спросила Кейди. Меган с Тревором, совсем оробевшие в присутствии незнакомки, вытаращили глаза и разинули рты от удивления. — У нас в доме всего лишь эта комната и смежная с нею спальня, — объяснила Кейди, показав на дверь напротив камина.

— Это очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила Нона. — Я с радостью останусь, а завтра подумаю, что мне делать, и тронусь в путь.

Дети и Дикко улеглись сразу же с наступлением темноты, а немного позже Кейди с Ноной поднялись по лестнице, стоявшей возле дома. Нона оказалась на чердаке, где на железной кровати в центре, где потолок был выше, спали двое детей. Кейди постелила ей на полу возле крошечного окна на уровне пола и дала красное с голубым стеганое одеяло.

— Сама его стегала! — похвастала она. — Даю только самым дорогим гостям!

— Так вам не стоило давать его мне! — воскликнула Нона.

— Ну, вы ведь леди, я же вижу. И вам совсем не пристало спать на полу, а со стеганым одеялом постель выглядит гораздо приличнее!

Утром Нона проснулась рано и с удивлением увидела голые стропила над собой. Вдруг все вспомнив, она, облокотившись о подоконник, выглянула в окно. Напротив была каменная стена, возле которой виднелись желтые стебли и голубые колокольчики. Наклонив голову, Нона заметила кур. Она вспомнила про котенка? Надо сказать Кейди. Может быть, за ним смогут ухаживать дети?

С мыслей о котенке она переключилась на собственные проблемы. Что ей делать? Нельзя же до бесконечности обременять эту добрую, но явно небогатую семью. Идти ей некуда, а возвращаться невозможно. Она подумала о Джулиане. Он рассказывал ей о Лондоне… о больших домах, которые там есть. Говорил, что многие девушки из Уэльса служат в этих больших домах. Конечно, робы стать гувернанткой, знаний у нее маловато. Джулиан всегда смеялся, когда она начинала считать по пальцам. Шить она не умеет, Ханна всегда с отчаянием глядела на ее неумелые стежки. Кроме работы по дому, ничего не остается.

Но как добраться до Лондона? У нее есть немного денег, что дала ей Ханна. На них можно купить лишь немного еды, но далеко не уедешь. Да еще нужно обязательно что-то заплатить Кейди.

Тут ее взгляд упал на кроту, лежащую возле постели. В голову пришла шальная идея. А что, если по дороге в Лондон играть и петь? Она понимала, что хорошо играет на этом инструменте. Она, принадлежащая к древнему роду Талларнов, станет бродячей музыкантшей! Нона вздрогнула при мысли, как бы на это отреагировал отец. Но в глубине души она испытывала какое-то странное возбуждение. В этот момент девушка поняла, что окончательно порвала с Пенгорраном.

Кейди с Дикко пришли в возбуждение, когда она изложила им свой план.

— Но ваши родители? Что они скажут? — спросила Кейди.

— У меня только отец. Он… не будет возражать. — Она в замешательстве замолчала.

— Лучше бы вы возвратились домой, — произнес Дикко. — Молодой леди, как вы… не принято отлучаться из дома. Кругом полно опасностей, особенно в городах, а вы совсем одна. Можете остаться здесь, пока…

— Пока… — повторила Нона. — Пока что? Я ничего не умею делать, кроме игры на кроте. Я должна идти дальше. Доберусь до Лондона и найду там работу!

— Лондон! — На лице Дикко отразились тревога и удивление. — Лондон! Это порочный город. Молодым он приносит только вред.

— Со мной все будет в порядке. Я могу о себе позаботиться, — заверила его Нона.

Вся семья вышла проводить ее, а она по вчерашней тропинке уходила от них. Проходя мимо фермы, на которую вчера пришла, она остановилась и помахала им.

Дикко и Кейди предупредили, что в ближайшем городе сегодня рыночный день, и по пути туда Ноне часто приходилось пробираться по дороге, заполненной гуртами овец. При виде телят и свиней, привязанных к повозкам, овцы бросались врассыпную. То и дело ей приходилось проходить мимо норовистых быков, усмиренных с помощью крепких веревок.

В городе люди толпились на мощенных булыжником тротуарах, предоставив животным проезжую часть. Их гнали в Смитфилд на аукцион. Фермеры в котелках, с женами в темных одеждах, на своих таратайках, с трудом объезжая скот, стремились быстрее занять места во дворе за трактиром «Корона». Толпа зевак буквально взорвалась от смеха, когда из гурта вырвался молодой бычок и бросился к скобяной лавке.

Нона с кротой и узелком привлекала немало любопытных взглядов, но в основном люди были слишком заняты предстоящими торгами. Чувствуя себя в этой толпе гораздо более одинокой, чем на дороге, Нона засомневалась: услышат ли люди ее игру в этой какофонии рева и криков? Хотя, возможно, днем станет спокойнее.

Заглядывая в лавки, слушая бесконечные разговоры, Нона решила примоститься на ступеньках черно-белой деревянной ратуши. Мимо нее плыл бесконечный поток народа.

К полудню, когда столпотворение на улице утихло, а последние партии скота уже прогнали к месту аукциона, Нона поднялась по лестнице ратуши и вынула из футляра кроту. Она чувствовала себя чересчур заметной и сначала немного оробела.

Она начала с веселого, ритмичного цыганского танца, но, казалось, никто не обратил на нее внимания. Вдруг она заметила, как Цветущая девушка топнула ножкой, а затем и остальные последовали ее примеру. Двое детей взялись за руки и принялись выписывать кренделя под музыку. Парень с фермы, сдвинув назад матерчатую кепку, засвистел в такт мелодии.

Приободрившись, она играла другие мелодии… сладостно-горькие, веселые и жалобные.

— Не сыграете ли «Всю ночь напролет»? — спросил кто-то из толпы, и, играя, она услышала, как люди начали подпевать ей.

Закончив энергичным пиццикато, она бережно положила скрипку в футляр. В небольшую чашку, которую ей подарила на прощание Кейди, посыпались медные монеты. «На счастье, дорогая, — сказала Кейди, протягивая ей расписанную в китайском стиле чашку. — Это единственное, что осталось от маминого чайного сервиза». Услышав, как в нее падают монеты, Нона испугалась, не разобьется ли она. Но чашка, до краев наполненная монетами, каким-то чудом уцелела, и, взяв ее, девушка не заметила на ней ни единой трещины.