Мэрилайл Роджерс - Неразгаданные сердца

От Келды не укрылась мечтательная улыбка подруги. Ее тревожные предчувствия только усилились, но за прошедшие два дня Амисия прожужжала ей все уши, вздыхая о прекрасных глазах и мужественных чертах Галена, поэтому Келда догадывалась, что никакие увещевания не помогут.

— Если ты не боишься за себя, подумай хотя бы обо мне. Что я скажу, когда одна спущусь к завтраку? Как оправдаюсь перед мамой, когда она станет меня ругать, что я тебя не удержала и никому не сказала о твоей затее, чтобы тебя могли вовремя остановить?

Какая же я негодяйка, спохватилась Амисия. Она не имела права подставлять под удар Келду и ее мать, но, как всегда, не подумала, какой ценой близкие будут расплачиваться за ее поступки. Впрочем, она быстро взяла себя в руки: если знаешь, откуда ждать беды, значит, можно найти выход. Всегда можно найти выход. Закусив губу, она смотрела на горизонт, где лишь слабое розовое сияние разделяло сине-лиловые тени наступающей ночи и черную бесконечность.

Несмотря на сгустившиеся сумерки, Келда заметила, как нахмурилась Амисия, и мысленно порадовалась, что удержала подругу от очередной глупости.

— А ты им скажи, что я приболела. — Амисия уже все продумала. — Мелли нас выручит. Прикажи ей лечь в мою постель и задерни полог. Если твоя матушка поднимется меня проведать, объясни ей, что после бессонной ночи я только-только задремала. Она ничего не заподозрит. — Подступив поближе, Амисия прочла в глазах Келды страх и недоверие. — Вот увидишь, она не станет тревожить больную, а я мигом вернусь, как только спадет вода. Клянусь!

Келда терзалась самыми мрачными опасениями, выслушивая рискованный замысел, но понимала, что не сможет помешать этой бунтарке осуществить задуманное. Ей даже показалось, что она так разволновалась исключительно из-за собственной трусости.

— Мне совсем не хочется навлекать неприятности, а тем более беды, на тебя и твою мать, — искренне заверила Амисия. — Но и своих лесных друзей я никак не могу бросить в минуту опасности.

Келда устыдилась, что хотела, заботясь лишь о собственном покое, помешать подруге совершить благое дело. Если у Амисии достанет мужества осуществить задуманное, то она, Келда, обязана по мере сил ее поддержать.

— Не забудь плащ — перед рассветом будет холодно. Я сейчас разыщу Мелли. А Фаррольд может отвлечь Освальда.

Хотя стражник, несущий вахту на куртине, все равно не смог бы остановить одинокую фигуру, движущуюся вдоль отмели, Амисия поспешила с благодарностью откликнуться:

— Отличная мысль! Так и сделаем.

Надо было торопиться, пока Келда не передумала. По-видимому, она считала само собой разумеющимся, что подруга будет ночевать в их тайной пещере, и Амисия порадовалась своей предусмотрительности: она утаила, что там расположились разбойники. Признайся она в этом Келде, та нипочем не стала бы ей помогать. Скорее всего, она побежала бы к леди Анне, и все пошло бы прахом.

— Возьму самый теплый плащ, проскользну через черный ход, а оттуда — через конюшню. Все слуги сейчас при деле — кто подметает главную залу, кто прибирает на кухне. — Амисия сверкнула ослепительной улыбкой и убежала прочь, пока ее не стали отговаривать.

— Будь осторожна, — тихо сказала ей вслед Келда, а потом со вздохом добавила: — Вот бы мне быть такой же храброй и решительной.

— А я рад, что ты на нее не похожа, — негромко возразил Фаррольд; девушка даже вздрогнула — она совсем забыла, что он стоит рядом. — Амисия — красавица, да ведь и ты не хуже, только с тобой спокойнее.

Этот комплимент показался Келде сомнительным. Фаррольд, заметив ее неудовольствие, поспешил разъяснить недоразумение:

— Амисия — словно норовистая лошадка: неизвестно, чего от нее ждать.

Такое сравнение еще меньше понравилось Келде — Амисию вряд ли обрадовало бы сходство с лошадью, пусть даже с самой красивой. Фаррольд совсем смутился:

— Мужчины сторонятся сумасбродных девушек, которые без конца мечутся то туда, то сюда, очертя голову. Мне, по крайней мере, такой нрав не по душе. Я бы предпочел связать свою жизнь с женщиной доброй и спокойной, которая разделит мою любовь к домашнему очагу.

Келда смягчилась. Эти слова оказались для нее лучшим подарком: она грезила о таком же будущем в своих потаенных мечтах, она берегла бы свой домашний очаг как зеницу ока.

Фаррольд не знал, каким образом истолковать ее молчание. Он осторожно прочистил горло:

— Не теряй времени, действуй, как обещала, а я займу разговорами сэра Освальда. Не знаю, правда, о чем с ним беседовать. — Вглядевшись в темноту, Фаррольд нашел глазами плотную фигуру на дальнем конце парапета. Трудно было представить, что этот стражник, человек зрелых лет, да к тому же бывалый воин, проявит хоть какой-то интерес к необстрелянному юнцу.

Келда одарила Фаррольда благодарной улыбкой: он с готовностью собирался сделать то, что она придумала, даже не посоветовавшись с ним.

— Ты расспроси сэра Освальда про его последний поход под знаменами короля Генриха. Его хлебом не корми — дай похвалиться боевыми подвигами. Как заведет свои байки — его не остановишь.

— У сборщика податей? — При виде горы медных монет, поблескивающих на темной от времени столешнице, кустистые брови святого отца поднялись так высоко, что почти исчезли под седыми волосами, обрамляющими его лоб.

Гален готов быть сквозь землю провалиться от недоверия, сквозившего в этих словах. Будучи допущенным в тесную и мрачную келью аббата, он, к своему изумлению, обнаружил, что перед ним стоит старый знакомец, запомнившийся ему еще с детских лет, проведенных в Райборне. Хотя во время их последней встречи Гален был всего лишь мальчишкой, во что бы то ни стало стремящимся поскорее стать взрослым, сейчас только широкий капюшон плаща, скрывающий лицо Галена, мешал отцу Петеру узнать своего бывшего подопечного.

— Нам стало известно, что леди Сибилла послала вам пожертвование, а приспешник барона вознамерился его отнять, — негромко пояснил Гален, старательно пряча лицо. — Вот мы и решили восстановить справедливость.

— Достойный поступок, — кивнул отец Петер; в его глазах вспыхнула мимолетная улыбка, с детства запомнившаяся Галену. — Только это напрасно.

Забыв об осторожности, Гален вскинул голову, и капюшон упал за спину, открыв красивое лицо неверному свету четырех сальных свечей, стоявших на оловянной подставке в дальнем конце стола.

Изменившись в лице, аббат сделал шаг вперед. Он был невысок ростом и вынужден был смотреть на своего посетителя, которого вначале не узнал, снизу вверх. Взгляд зеленоватых глаз, каких он не видел больше ни у кого, приобрел мужскую твердость; детская миловидность сменилась неповторимой зрелой красотой. Когда-то щуплая мальчишеская фигурка неудержимо тянулась вверх, не успевая обрасти плотью; теперь перед аббатом стоял прекрасно сложенный, крепкий мужчина. В его движениях чувствовалась недюжинная сила и природная ловкость. Под внимательным взглядом настоятеля гость не шевельнулся. Наконец почтенный старец одобрительно кивнул, и пушистый венчик седых волос согласно всколыхнулся, словно подтверждая, что в обитель пожаловал достойный наследник славного Ледяного Воина.