Карен Хокинс - Единственный мой

— Проведите его сюда, — распорядилась София, поспешно пряча носовой платок.

На лице Джейкобса отразилось удивление, но он тут же поклонился и вышел.

София встала и почти бегом устремилась к зеркалу, висевшему над камином. Поправив прическу, она потерла щеки, чтобы они порозовели.

— Что ты делаешь? — едва сдерживая смех, спросил Джон.

— Ничего. Ты можешь уезжать, я сама справлюсь.

— Я в этом ничуть не сомневаюсь. — Джон подошел к буфету, взял нагретую тарелку и положил на нее ветчину и яичницу. — Я уеду сразу, как только позавтракаю.

— Джон, — проговорила София, щурясь. Несмотря на всю свою любовь к Джону, она считала его редкостным упрямцем. Пожалуй, в упрямстве ее брат уступал только Максу. — Я не хочу, чтобы…

София не договорила. Дверь открылась, и в комнату вошел Макс. София сразу почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хорошо знакомая столовая показалась ей удивительно тесной и душной. Широкоплечая фигура Макса как будто занимала все пространство. Он был одет в костюм для утренних визитов и выглядел еще более привлекательно, чем вчера вечером.

Дождавшись, когда Джейкобс выйдет из столовой и закроет за собой дверь, Макс повернулся и взглянул на хозяйку дома.

— Приношу свои извинения за то, что опоздал, — сказал он. — Улицы запружены экипажами, мне было непросто сюда добраться.

— О, не надо извиняться! Все в порядке. Надеюсь, ты не будешь пенять нам зато, что не дождались тебя и сели завтракать.

Макс взглянул на тарелку Софии, на которой высилась горка разнообразной еды, и в его серебристых глазах зажглись искорки смеха.

— О, я вижу. — Он перевел взгляд на Софию: — Насколько я помню, по утрам ты обычно…

— О, с тех пор прошло много лет, — перебила его София. — Теперь я не имею привычки спать до полудня.

Джон хмыкнул, и она бросила на него испепеляющий взгляд:

— Максвелл, я хочу сказать, что нам очень жаль… Ричард…

— Не надо ворошить прошлое. Я никогда не вспоминаю о том, что было.

Макс казался очень спокойным. Софии очень хотелось в этот момент походить на него, но ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, а по телу бегали мурашки. Макс всегда на нее так действовал! Как она могла об этом забыть? Он был очень привлекательным, чувственным мужчиной, особенно когда в его глазах загорались искорки смеха.

«Его лучистый веселый взгляд всегда действовал на меня смертельно и разил наповал», — подумала София.

— София? — Голос Джона вывел ее из задумчивости. — Может, присядем?

— О да, — пытаясь собраться с мыслями, пролепетала София. Ей сейчас не хватало веера, чтобы немного остудить горевшее лицо. — Макс, ты будешь завтракать?

— Нет, спасибо. Я уже поел.

Подождав, пока жена займет свое место, он сел слева от нее.

Джон тоже уселся за стол и вооружился ножом и вилкой.

— Вы многое теряете, еда очень вкусная. Повар Софии изумительно готовит яичницу.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Макс бархатистым голосом, от которого по телу Софии пробежала дрожь.

— Знаете, Истерли, это большое везение, что София согласилась поговорить с вами. Вы бросили ее, и у нее есть все основания сердиться на вас. Именно поэтому она и требует аннулирования брака.

София незаметно пнула брата.

— Ой! — вскрикнул Джон и, приподняв скатерть, заглянул под стол. — Что там такое?

— Ты, наверное, случайно ударился коленом обо что-то, — заметила София.

Джон потер ногу.

— Это что-то было чертовски острым.

— Скорее тупым, как и ты.

— Я вижу, здесь мало что переменилось, — заметил Макс.

— У Софии всегда был дьявольский характер, — сказал Джон, снова принимаясь за еду.

Макс улыбнулся:

— Вы бы почитали ее письма ко мне! Самое восхитительное письмо то, в котором она прослеживает мое происхождение по цепочке вплоть до червя. При этом она рисует красочные картины и использует цветные чернила. Я вставил это письмо в рамочку.

София прищурилась:

— Лжешь, ты этого не сделал.

— Нет, сделал. Оно и сейчас висит в рамочке над моим письменным столом.

София фыркнула.

— Возможно, интонация моих первых писем действительно была несколько раздраженной…

— Скорее сердитой, злой, разгневанной, — поправил ее Макс, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки.

— Нет, именно раздраженной, — стояла на своем София.

Джон открыл было рот, собираясь вмешаться в разговор.

— Молчи, ни слова! — пронзив его яростным взглядом, воскликнула София. — Не встревай в нашу беседу, если не хочешь покинуть мой дом с вилкой во лбу.

Джон покорно смолчал.

— Благодарю тебя, — сказала София и снова обратилась к Максу, который с улыбкой наблюдал за ними. — Так как Джон уже поднял эту тему, то, пожалуй, перейдем прямо к ней. Ты дашь согласие на аннулирование брака или нет?

Взгляд Макса скользнул по лицу Софии и остановился на ее губах.

— Возможно.

Возможно? Что за ответ!

— У меня хранится дневник, — напомнила София.

— Знаю. Мне не следовало оставлять его у тебя. Но кто знал, что ты так подло им воспользуешься.

Кровь прилила к лицу Софии.

— Подло?! — вскричала она. — Я всего лишь хочу прекратить этот фарс, в который превратился наш брак!

Лицо Макса приняло холодное выражение:

— Я дам тебе ответ, когда хорошенько все обдумаю. Однако София была охвачена нетерпением. Она ждала долгих двенадцать лет, и теперь ее обуяла жажда деятельности. Она хотела перейти к решительным шагам и заставить Макса пойти на уступки.

— Я готова ждать неделю, но не больше. Если ответа не последует, я выставлю дневник твоего дядюшки на аукцион.

В глазах Макса сверкнул гнев.

— София, не вынуждай меня…

— Полегче, полегче вы оба, — промолвил Джон, доедая свою ветчину. — Макс, возможно, ты не знаешь, почему София хочет аннулировать брак с тобой. Дело в том, что она завела себе кавалера.

София сжала руки, едва сдерживая ярость. Ей хотелось дать брату в ухо. Что он вытворяет? Поведение Джона никогда не было образцом добродетели, но сегодня он совершенно распоясался.

— Кавалера? — переспросил Макс и с укором взглянул на Софию: — Не слишком ли рано?

— Двенадцать лет одиночества — большой срок, — натянуто пробормотала София.

— Но с просьбой аннулировать брак ты обратилась ко мне всего неделю назад.

— Я добиваюсь аннулирования не потому, что хочу быть с кем-то другим. Я просто стремлюсь обрести свободу.

— Чтобы снова выйти замуж?

— Ха! Да пусть меня лучше растопчут, как куриное яйцо, и оставят умирать на берегу пересохшей реки!

Макс с изумлением уставился на жену. Джон давился от смеха, прижав к губам салфетку.

— Ты неподражаема, Софи! — наконец севшим голосом промолвил он. — Такой манеры изъясняться я еще ни у кого не встречал!