Ине Лоренс - Ханская дочь. Любовь в неволе

— Речь о Бахадуре… — начал было он.

И Марфа Алексеевна бросилась на его слова, словно рыба на приманку:

— Что ты знаешь о мальчике? — Кицаку не хотелось рассказывать все здесь — вокруг было немало любопытствующих.

— С ним связана тайна, которую ты должна знать, женщина, пойдем, прогуляешься со мной, чтобы наш разговор не услышали чужие уши.

Марфа огляделась и вопросительно посмотрела на Екатерину, которая при появлении Кицака остановилась и теперь слушала их разговор. Царица вернулась к подруге, успокаивающе взяла ее за руку и сделала страже знак отойти.

— О какой тайне ты говоришь, татарин? — негромко спросила она.

— Я не хочу, чтобы то, что я сейчас скажу, повредило Бахадуру. — Он скрестил руки на груди.

— Этого не будет! — пообещала Екатерина, причем по выражению лица ее было видно, что она не ожидает больших новостей.

— Бахадур в действительности женщина! — сказал Кицак.

Екатерина с трудом подавила непроизвольный вскрик и посмотрела на Кицака так, словно сомневалась, в своем ли он уме.

— Я говорю правду! Бахадура зовут в действительности Сирин, и она не дочь любимой жены хана Монгура. Ее мать — русская рабыня по имени Наталья.

— Что ты сказал? — вскрикнула Марфа, и ноги ее подкосились.

Екатерина обняла ослабевшую от волнения Марфу, у которой по щекам текли слезы, и проговорила:

— Если ты лжешь, татарин, то я позабочусь, чтобы ты горько пожалел о своем неразумии еще до того, как закончится этот день.

Ее обещание вызвало у Кицака лишь улыбку.

— Я не лгу. Сирин — дочь женщины, которая очень похожа на твою подругу. В отличие от нее, у матери Сирин была родинка над губой, вот здесь, — Кицак указал на свою правую щеку и увидел, как Марфа кивнула.

— Это моя сестра Наталья, — выговорила она сквозь слезы.

Екатерина не столь заинтересовалась возможным родством осужденного дезертира, сколько полом Сирин, она одновременно почувствовала недоверие, досаду и тайную радость.

— Это самое удивительное, о чем я только слышала, исключая мою собственную жизнь. — Она намекала на свою карьеру, которая началась в роли служанки лифляндского пастора, а завершилась в постели русского царя.

Кицак не знал этого и не проявил интереса к жизни Екатерины, для него сейчас важна была только Сирин.

— Ты можешь спасти ее, женщина? — спросил он. Марфа сложила руки и произнесла короткую молитву, а затем взволнованно обернулась к Екатерине:

— Я должна пойти к ней, я должна проверить… Если она моя племянница, она не должна больше страдать. Это же всего лишь ребенок…

Екатерина легко встряхнула ее:

— Успокойся! Нрав Петра тебе известен так же хорошо, как и мне. Его гнев не знает пределов, и твоя племянница не станет исключением. Мы должны действовать хитрее, и я знаю, как. У меня есть идея. — Она глубоко вздохнула и успокаивающе кивнула подруге: — Позаботься, чтобы нашу палатку поставили к моему возвращению. И чтобы была готова ванна.

Марфа кивнула и заспешила выполнять распоряжение, как будто известие Кицака вновь пробудило ее к жизни.

Екатерина вошла в палатку Петра.

Царь сидел на собственноручно изготовленном складном стуле и курил длинную глиняную трубку.

Петр смотрел на карту Малороссии, а указательным пальцем раз за разом чертил круги вокруг маленького города Полтава.

— Мысленно ведешь полки против шведов? — тихо спросила Екатерина.

Царь подскочил от неожиданности, но гневная гримаса, которая было появилась на его лице, исчезла, как только он увидел посетительницу.

— Катенька! Такая радость видеть тебя! — Он вскочил, отшвырнул трубку и обнял возлюбленную.

— Я так по тебе соскучился, — повторял он, покрывая поцелуями лицо Екатерины. Затем на мгновение он посерьезнел и попытался состроить наставительную физиономию:

— Я запретил тебе здесь появляться. Это чересчур опасно!

— Но не опаснее, чем для тебя! Кроме того, ночью мне слишком холодно одной. — Екатерина со смехом обхватила его голову обеими руками, притянула к себе и стала жадно целовать. Петр ответил на поцелуи, а его руки отправились блуждать по ее телу, пока правая наконец-то не нашла себе пристанище в декольте фаворитки.

— У нас мало времени друг для друга, матушка. — Он говорил почти просительно, при этом расстегивая левой рукой пуговицы своего жилета, а покончив с ними — и застежки ее платья. Екатерина знала, что после часа любви царь становится более сговорчивым, и ощутила, как и в ней просыпается страсть. Она, смеясь, позволила раздеть себя, поднять и уложить на походную койку. Было не слишком мягко и уж точно мало места для двоих, впрочем, ни Петр, ни его возлюбленная не были слишком разборчивы и в конце концов переместились на пол.

Какое-то время спустя они лежали, тесно обнявшись, на узком ложе, и пока царь шептал Екатерине на ухо нежности, она начала осуществлять свой план.

— Я слышала, поймали татарина дезертира, — осторожно начала она.

— Это верно! Мы изловили этого предателя.

— Очень хорошо! — Екатерина говорила с воодушевлением, но тут же изобразила неуверенность. — Мне об этом рассказала Марфа Алексеевна. Она всерьез верит, что Бахадур — дитя ее сестры Натальи. Твоя сестра Софья, эта злая женщина, сослала ее в Сибирь, и та там пропала. Ты не разрешишь несчастной немного поговорить с пленным, чтобы выяснить правду?

Царь возмущенно фыркнул, но не смог устоять перед умоляющими глазами возлюбленной.

— Я позволю Марфе посетить палатку с заключенным.

Екатерина отплатила ему глубоким поцелуем.

— Ты сокровище, мой Питер. Но постой! Для нее будет слишком тяжелым зрелищем видеть Бахадура в палатке для арестантов, прикажи привести его в нашу палатку. Он, конечно, не сможет убежать. И кто знает, может быть, я даже смогу убедить его рассказать, что он видел и слышал в лагере шведов.

— Это будет одна ложь! — недовольно ответил царь.

— Может, да, а может, и нет. Это тебе решать. — Екатерина послала возлюбленному сияющий взгляд и увидела, как разглаживаются морщины недовольства у него на лбу.

— Ну хорошо, я прикажу, чтобы его привели к тебе, но за это приготовишь ужин для меня и моих генералов, — ответил царь.

— С превеликим удовольствием! — Екатерина действительно гордилась своими кулинарными способностями и радовалась всякой возможности применить их. С помощью Петра она оделась, смеясь, поцеловала его напоследок и выскользнула из палатки. Ожидавшему снаружи адъютанту Екатерина приказала привести пленного в ее палатку, которую уже поставили.

Тот проводил ее нерешительным взглядом.

— Только для начала я должен повидаться с Его величеством, — извинился он.

Екатерина понимала, что адъютант собрался уточнить, следует ли ему выполнять ее приказы, и милостиво кивнула головой. Молодой офицер быстро вошел в царскую палатку, вышел из нее и подозвал солдат.