Ли Бристол - В кольце твоих рук

Глаза Августы округлились в неподдельном удивлении:

— Ты уезжаешь больше чем на месяц, даже не повидавшись с гостями? Да что это с тобой? И потом, разве Трелоны заслужили подобное обращение?

Саймон выдавил из себя, кривую улыбку:

— Неужели ты так ничего и не поняла, дорогая? Эта Трелон не делает никакого секрета из своих намерений, и я боюсь, что не успею опомниться, как уже попаду в сети какой-нибудь из ее прелестных дочек — а то и обеих сразу. По-моему, сбежать в этом случае — самое мудрое решение!

Но Августа, по-видимому, имела на этот счет другое мнение. В последнее время она стала смотреть на своего горячо любимого брата со смешанным чувством симпатии, удивления, а в глубине души даже зависти.

В свои тридцать два года Саймон Йорк выглядел блестяще: высокий, атлетически сложенный, с аристократическими чертами лица. Его густые золотисто-каштановые волосы красиво ниспадали на плечи; на ровной белой коже нельзя было отыскать ни малейшего изъяна. Яркие полные губы, казалось, всегда готовы были смеяться, обнажая крепкие белоснежные зубы.

Для портных Саймон был клиентом, о котором они могли только мечтать. Фигура у него была идеальная — не слишком худой и не слишком полный, плоский живот, мускулистый торс, спина, прямая, как стрела. Штаны в обтяжку, недавно вошедшие в моду, словно специально были придуманы для мужчин с такими бедрами, как у Саймона. Щиколотки его выглядели тонкими и изящными, были ли на нем чулки тончайшей вязки или высокие ботфорты из телячьей кожи для верховой езды. Саймон носил одежду с той величавой небрежностью, какую мало кто может себе позволить, а вкус его всегда был безукоризнен.

Августа невольно залюбовалась братом и одновременно пожалела его: как тяжело, наверное, мужчине, которому женщины буквально не дают прохода…

Но тут же она пожалела и себя. Господь Бог, должно быть, вложив все свое мастерство во внешность Саймона, «отдыхал», когда творил его сестру, — так они были не похожи друг на друга.

У Августы тоже были темные, выразительные, как и у всех Йорков, глаза и тонкий, чувственный рот, но они казались словно переклеенными с чужого лица. Рост Саймона был одним из его преимуществ, но такой же рост у женщины — это, пожалуй, слишком, особенно если учесть, что Августа отнюдь не была худой. Волосы ее, мышиного цвета, были тонкими и ломкими, ресницы жидкими, руки слишком полными. Другие девушки ее возраста уже начинали всерьез подумывать о замужестве, но она чувствовала, что ей еще долго — если не всегда — предстоит быть обузой для своего красавца брата.

— Не уезжай, — прошептала она, потупившись. — Шесть недель — такой долгий срок, а эти острова так далеко… Без тебя здесь будет скучно…

Саймон улыбнулся и обнял сестру за плечи.

— Береги себя, родная, — ласково проговорил он. — В конце концов, не всегда же тебе жить рядом со мной! К тому же за эти шесть недель тебе предстоит один бал и еще один званый вечер, так что скучать не придется. Надеюсь, дочери Трелон для тебя неплохая компания.

По лицу Августы пробежала тень. С тех пор как она перестала быть ребенком, из года в год для нее повторялось одно и то же — Саймон не пропускал ни одного бала или вечеринки в округе, чтобы не свозить на них сестру, и непонятно как (Августа подозревала даже, что за деньги) подговаривал самых изысканных молодых людей танцевать с ней. На неоднократные попытки Августы втолковать ему, какой пыткой были для нее эти балы, Саймон не обращал ни малейшего внимания. Для него самого балы, конечно же, были отрадой — красивый, жизнерадостный, остроумный, он всегда находился в центре внимания. Но Августа гораздо проще чувствовала себя дома, где могла заняться своими книгами, вышиванием или щенками. Здесь никто не сравнивал ее с Саймоном, никто не требовал от нее быть такой, какой она не являлась на самом деле.

— Может быть, — прошептала Августа, стараясь не глядеть брату в глаза, — я лучше отдохну это лето дома?

— Не говори ерунды! — Саймон отпустил ее плечи и направился к выходу, давая понять, что разговор окончен и его ждут более серьезные дела. — Я уже позаботился о том, чтобы у тебя за время моего отсутствия была масса приглашений. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе скучать? Веселись, дорогая, но, покоряя все сердца в округе, хотя бы иногда вспоминай обо мне…

Августа покраснела до корней волос. Она представила себя, затянутую в пышные шелка, сидящую в уголке в обществе каких-нибудь пожилых дам и вынужденную выбирать себе кавалеров между престарелыми полковниками и прыщавыми мальчишками лет двенадцати, вызывая смех ровесниц и сочувственные вздохи молодых людей. Что за пытка, Боже правый! Если бы Саймон был рядом, то она могла хотя бы порадоваться его успехам и этим скрасить свою тоску, но без него…

— Спасибо, Саймон, — произнесла она как можно нежнее, — но я действительно хочу побыть одна…

Брат повернулся к ней; взгляд у него был удивленный и немного рассерженный.

— Я стараюсь изо всех сил, чтобы у тебя было как можно больше развлечений, а ты… ты ведешь себя просто как ребенок!

Августа отчаянно заморгала — Саймон редко бывал с ней так резок…

— Извини, ты, конечно же, прав. Я не хотела быть неблагодарной.

Лицо Саймона сразу подобрело, и он вздохнул, словно сетуя на самого себя.

— Прости и ты, родная. — Он подошел к сестре и слегка дотронулся губами до ее лба. — Я не должен был так разговаривать. Просто мысли у меня заняты другим…

Августа смотрела на брата не отрываясь, не зная, что сказать.

— Саймон…

В этот миг послышалось ржание лошади.

— Наконец-то! — воскликнул молодой человек и энергично направился к выходу.

Рывком раскрыв дверь, он на минуту остановился:

— Ты ведь передашь мои извинения дамам, сестренка? Молодец, умная девочка! Поцелуй меня.

Августа подбежала к нему, наградив его столь крепким поцелуем, что Саймон не мог не рассмеяться, вырываясь из ее цепких объятий.

— Я привезу тебе что-нибудь с островов. И по возвращении жду полного отчета о твоих сердечных победах!

Крепко пожав ей руку, он повернулся к Питеру — своему управляющему — и принял от него удила.

— Итак, Питер, — торжественно объявил он, — я передаю в твои руки все самое ценное, что у меня есть: моих лошадей, мои земли и мою горячо любимую сестру! — Он улыбнулся, словно желая смягчить серьезность этого заявления. — Нет никого, кому бы я мог доверять так, как тебе.

Питер посмотрел на человека, который последние десять лет был для него скорее другом, и его широкое лицо расплылось в добродушной улыбке.

— Будьте уверены, хозяин! Хотя, — он лукаво посмотрел на Августу, — за этой пташкой нужен глаз да глаз!

— На тебя вся надежда, приятель. — Саймон вскочил в седло и послал Августе воздушный поцелуй: — Я вернусь так скоро, что ты, сестренка, даже не заметишь. Береги себя!