Маргерит Кэй - Повеса и наследница

— Серена, перестаньте.

Голос Николаса прозвучал резко. Он не отнял свою руку. Серена вспомнила, как он вел ее руку, чтобы та коснулась его самого интимного места. Она вспомнила, каково было коснуться его, наблюдать, трогать. Удовольствие и наслаждение. Серена взглянула на него. Ещё раз легко поцеловала его большой палец. Николас выдохнул. Сильно волнуясь, Серена дерзко взяла большой палец Николаса в рот, ласкала его языком, затем отпустила, чтобы проверить вкус кожи между его большим и указательным пальцами.

— Серена. О боже, вы не понимаете, что делаете. Вы совершаете ошибку. И пожалеете об этом.

Серена начала нежно целовать следующий палец, уже более уверенно взяла его целиком в рот. Внутри ее что-то шевельнулось — страх, волнение, приятные ожидания. Серена добралась до следующего пальца, начала ласкать его чуть решительнее, держала его во рту дольше.

Сквозь пелену желания она взглянула на Николаса — его лицо преобразилось в маску, выражавшую необузданное желание. Николас поднял ее на руки, вынес из гостиной, легко поднялся по лестнице, прошел по коридору и оказался в ее спальне. Плотно закрыв дверь за собой, он испытующе заглянул ей в глаза, покачал головой и нежно опустил ее на постель.

— Это безумие, — будто про себя сказал он.

Серена чувствовала, как мягкая перина принимает контуры ее тела. Рядом с ней лежал Николас. Его блестящие глаза следили за ней. Серена чувствовала его дыхание, уста, страстно целующие ее глаза, щеки, уши, шею. Она чувствовала запах, мужской жар и неуловимый аромат, присущий только Николасу, одному Николасу и никому другому. Она слышала его голос, «Серена, Серена, Серена», — повторял он, в его голосе отчетливо звучало вожделение. В этом не оставалось сомнений, и Серена уже была не в силах противиться ему.

Николас целовал ее. Не легко, не игриво, а необузданно, с безудержной страстью, жаркими, проникающими вглубь поцелуями. Так они пытались узнать друг друга. Руки не знали покоя, они искали, исследовали, набирались опыта.

Телесной близости мешало слишком много одежды. Николас отпустил Серену и усадил ее:

— Я хочу видеть тебя.

Николас снял пальто, небрежно бросил его на пол, повернул Серену, развязал ей платье, ослабил его, осторожно начал снимать, целуя ей шею, плечи, лаская языком углубление на шее. Затем он помог высвободиться из платья, и оно упало на его пальто.

Николас быстро справился с замысловатой шнуровкой корсета. Крохотная часть ее сознания испытала ревность, чувствуя столь умелое обращение с пуговицами, лентами и шнуровкой, но вскоре Серена забыла обо всем. Затем настал черед длинной нижней юбки. Руки Николаса, пройдясь по изгибу ее талии, очертанию грудей, стащили юбку через голову. Николас не пропустил ни одного углубления на ее теле, точно изучая и запоминая их. Стоя перед ним в одной сорочке, Серена вздрогнула под его пристальным жгучим взглядом, ее охватило страшное волнение, она пришла в восторг, видя, как он пожирает ее глазами. На этот раз Серена не испытывала страха: И даже неловкости не почувствовала. Видя его настойчивость, она потеряла чувство стыда, соски ее отвердели и проступили сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань.

Пока Серена вынимала заколки из волос, он следил за ней блестевшими глазами. Длинные локоны обрели свободу. Николас стонал, целуя Серену, перебирая золотистые волосы, рассыпал их по плечам, страстно прижимал ее к себе.

На них все еще оставалось слишком много одежды. Он нетерпеливо сорвал с себя шейный платок. Столь же нетерпеливо он вытащил рубашку из бриджей и стащил ее через голову. Николас вздохнул, когда Серена прижалась к его упругой груди, ее руки блуждали по его телу, прошлись по спине, плечам, ее уста непрестанно целовали его.

И все же на них осталось слишком много одежды. Николас резво высвободился из ботфортов, лосин, нижнего белья — он стоял перед ней обнаженный. Серена наблюдала за ним, расположившись на постели, она робко разглядывала его длинные ноги, ягодицы, талию, широкую грудь и плечи. «Какой он привлекательный!» — подумала Серена.

— Красавец, — прошептала она, села на постели, чтобы он мог коснуться ее, позволила Николасу раздвинуть свои ноги так, чтобы он мог устроиться между ними.

Серена гладила грудь Николаса, положила ладони на соски, почувствовала, как он вздрагивал от ее прикосновений, потом ее руки скользнули вниз, задержались на его крепких ягодицах, затем прошлись по мягкой внутренней стороне бедра. Серена осторожно провела кончиками пальцев по торчавшей шелковистой мужской игрушке.

Николас закрыл глаза, его лицо напряглось, оно стало почти мрачным от удовольствия, пока Серена гладила и трогала, изучая эту принадлежность его тела так же, как она исследовала все остальное. Николас желал ее. Он жаждал ее всем нутром. От этой мысли у нее закружилась голова, замерло сердце. Серена превратилась в дикое существо, она сама себя едва узнавала.

Подавшись вперед, Серена устроила его отяжелевшее древко между своих грудей, потерлась затвердевшими сосками о его живот и ощутила безграничное удовольствие от этого, притянула древко ближе, застонала от его жара, твердости и шелковистой гладкости.

Николас пробормотал что-то невнятное. Он стащил с нее сорочку и панталоны. Он заставил ее лечь на постель. На ней ничего не осталось, кроме шелковых чулок, ленты от которых трепетали на ее коленях, и маленьких зашнурованных сапожек. Какое зрелище! Он тяжело дышал и не мог оторвать от нее глаз. Серена была такой, какой он ее запомнил, — золотистые волосы, белоснежная кожа, прелестные губы, голубые глаза. Его взгляд устремился вниз, к темно-розовым соскам, вьющимся волоскам между ног. О такой женщине можно только мечтать. Серена напоминала куртизанку, которую прячут в потайной комнате клуба известной репутации. Она напоминала распутницу. Созревшую, соблазнительную и готовую.

«Моя, — подумал Николас, точно собственник, — моя». Это была его последняя разумная мысль перед тем, как опуститься на постели рядом с ней, прижаться к ней каждой частицей своего тела. Их тела слились, они целовались, извивались, настойчиво терлись друг о друга.

Серена горела как в огне, движимая чем-то властно пульсирующим внутри ее, что заставляло ее извиваться и прижиматься к нему, стонать, произносить его имя, просить что угодно, чтобы насытить горячий, трепещущий узел наслаждения, оказавшийся внутри.

— Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся, — твердила она про себя или произносила вслух, лихорадочно воображая, где ей хотелось быть, почти боясь оказаться на высоте, куда вознесет Николас.

Николас снова поцеловал ее, поцелуем властелина, жаждущим поцелуем. Он ласкал языком ее шею, дошел до впадины между грудей. Серена расслышала собственный стон. Николас перешел к ее соскам, нежно покусывал их, посасывал, каждое его движение вызывало в ней поток ощущений. Она почувствовала, как его игрушка жестко уперлась ей в живот. Серена впилась ногтями в его спину, уперлась каблуками зашнурованных сапожек в матрац, чтобы было удобнее двигаться ему навстречу.