Лора Бекитт - Дикая слива

Кун почувствовал теплоту и силу рук человека, чьим сыном его вынуждали притворяться, и на мгновение ему почудилось, будто его окутал уютный и мягкий кокон. Ему словно передались уверенность, спокойствие и могущество Юйтана Янчу.

Однако стоило ему испытать хоть какое-то облегчение, раздался неприятный скрипучий голос:

— Ты все-таки приказал привезти сюда сына этой презренной китаянки?!

— Это мой сын.

Кун поднял голову. На крыльце стояла старуха. Ее взгляд из-под морщинистых век был внимательным и острым. Это была Сарнай, мать князя, соглядатай его жизни.

— Твой сын? Взгляни на его руки, исцарапанные, со следами ожогов. В них, как и в его душу, въелась грязь!

— Господин! — подал голос Чжун. — Приемный отец мальчика плохо относился к нему, его заставляли работать и даже били.

— Нет ничего плохого в том, что будущий князь рано познал несправедливость жизни. Это способствует здравомыслию и умеренности в страстях, — отозвался Юйтан.

— Это не детеныш тигра, а щенок гиены, трусливо поджавший хвост, — презрительно произнесла старуха. — Ты уверен, что это он?

— На его лице родинка, которую я помню с давних времен.

Сарнай вгляделась в лицо Куна.

— В данном случае это не божественная отметина, а досадный изъян. Прежде чем брать мальчишку в дом, надо устроить ему испытание.

— Зачем? Он без того растерян и напутан. Нужно вымыть его, переодеть и накормить. А испытания пусть устраивает жизнь. Идем, Киан, — сказал князь и небрежно махнул в сторону Чжуна и Шона. — Я подумаю, как вас наградить.

Княжеские покои вызвали у Куна ощущение необычайного простора. Тени деревьев, растущих вокруг дворца, ложились на стены ажурным покровом, кроме того, здесь висело много надписей тушью и золотом на красной бумаге. Комнаты были обставлены мебелью дорогих пород дерева, там было немало керамики с легкими, словно тающими, узорами, лаковых шкатулок, изделий из слоновой кости и эмали.

— Мать говорила тебе обо мне? — спросил Юйтан, усадив мальчика на диван.

Кун помотал головой.

— Вот как? Ничего, у нас будет время узнать друг друга. Не думай, что тебя ждет лёгкая жизнь. Тебе придется многое наверстать. Научиться ездить верхом, владеть оружием, повелевать слугами, читать и писать. У тебя будут свои покои и собственная свита.

Вспомнив, о чем всю дорогу твердили его спутники, Кун нерешительно произнес:

— Я могу взять себе в спутники сыновей господина Чжуна и господина Шона?

Юйтан нахмурился.

— Не называй их господами, они твои слуги. Мы ведем свой род от первых маньчжурских императоров и подчиняемся лишь великому сыну Неба [6] Император. . Не советую брать в соратники китайцев — в решающий момент они могут тебя предать.

Кун растерянно молчал, и князь смягчился:

— Понимаю, ты провел среди них десять лет и даже не знаешь родного языка. Я пришлю к тебе этих мальчишек, но ты не должен забывать о том, кто они, а кто ты.

Кун кивнул. Он помнил, что в его руках не только собственная жизнь, но и судьбы других людей, и это придавало ему отчаянное мужество.

— У тебя есть еще какие-нибудь желания? — спросил Юйтан.

Собравшись с духом, Кун произнес:

— Я хочу деревянную лошадку, каких продают на базаре.

Князь рассмеялся и потрепал его по волосам.

— Ты уже большой для таких игрушек! Я подарю тебе настоящего коня и хороший меч!

Вскоре чистый и переодетый Кун очутился в саду. Здесь были искусственные горы, водоемы и острова. То был таинственный храм из листвы, трав, мха, населенный загадочными существами. Внезапно Кун почувствовал, как в нем пробуждается фантазия. Он подумал о том, сколько интересных жизней мог бы прожить в этом саду, какие немыслимые истории был способен разыграть среди этих зарослей.

Он не заметил, как к нему подошли два мальчика, и растерялся. У Куна никогда не было друзей. Он позабыл о словах Юйтана, и ему почудилось, что эти хорошо одетые, уверенные в себе мальчишки станут смеяться над ним. А они вдруг упали на колени и поцеловали подол его одежды.

Ошеломленный, он отшатнулся и, не зная, как исправить положение, неожиданно произнес:

— Давайте поиграем?

От удивления мальчишки разинули рты. Но они тоже были детьми, а дети быстро откликаются на подобные предложения. Прошло немного времени, и они уже носились друг за другом с восторженными воплями, прятались, сражались, сооружали крепости, искали клады. Одного из мальчиков звали Хао, а другого Дин: Куну очень хотелось, чтобы эти презираемые князем маленькие китайцы стали его верными спутниками.

Он вернулся в дом разгоряченный, с сияющими глазами. Безмолвный слуга с поклоном подал ему мокрое полотенце, чтобы он мог обтереть лицо и руки.

Увидев палочки, Кун оробел: в доме Бао все ели руками.

— Давай я покажу, как это делается, — мягко предложил князь, и мальчик вновь с удовольствием ощутил прикосновение его больших теплых рук.

За обедом, пока Кун пытался орудовать палочками, Юйтан Янчу рассказывал сыну о своих владениях и о той жизни, какой ему предстояло жить.

Обязанности правителя Гуандуна перед императором ограничивались отсылкой в столицу ежегодного налога и поддержанием порядка в провинции. Юйтан Янчу представлял в своем лице неограниченную власть, он имел право распоряжаться жизнью и смертью своих подданных. Он чинил суд и расправу, издавал указы, имел свое войско и, согласно традиции, никому не доверял.

Так, во дворце был подземный ход, о котором знали лишь Сарнай, Юйтан, его ныне покойная жена, а теперь — и вновь обретенный сын. Ни наложницы, ни слуги не имели о нем ни малейшего понятия.

— Только младенцу неведомо, что милости Неба непостоянны: даже такие, как мы, могут угодить в опалу. Я сегодня же покажу тебе тайную дверь, хотя спасаться бегством — последнее средство для благородного человека.

Юйтан верил Куну. А вот Сарнай — нет. Она следила за ним и постоянно пыталась заманить в ловушку. Так однажды, когда мальчик разглядывал инкрустированную жемчугом шкатулку сандалового дерева, старуха сказала:

— Наверное, этот жемчуг напоминает тебе тот, какой носила твоя матушка?

Он не заподозрил подвоха и сказал «да». Сарнай тут же разразилась зловещим хохотом:

— Ему невдомек, что жемчуг может носить только жена дворянина, а никак не купца! Он поддакнул бы, даже если б я сказала, что его приемный отец надевал желтый халат [7] Одеяния желтого цвета были разрешены только императору и принцам. !

— Оставь его, — сказал Юйтан. — Возможно, то было ожерелье из фаянса или белой глины. Откуда мальчику разбираться в украшениях? К чему эти придирки? Чего ты хочешь добиться?

— Чтобы ты увидел истину: этот ребенок — не твой сын.