Розмари Роджерс - Связанные любовью

Устояв перед волной наслаждения, она уперлась ладонями ему в грудь.

— Вы — самонадеянный…

— Не самонадеянный, а решительный.

— Самонадеянный, — упрямо повторила она. — Вы ничем не лучше сэра Чарльза.

Стефан мгновенно напрягся, отстранился и посмотрел на нее, приняв оскорбленный вид.

— Вы сравниваете меня с этим мерзавцем?

Она хотела было взять вылетевшие неосторожно слова назад, но потом решила, что и так уж позволяла ему слишком многое. Стоит только проявить слабость, и он утащит ее в Англию, а это будет катастрофа.

— Сэр Чарльз тоже пытался удержать меня насильно и заставить исполнять его желания. Чем же вы от него отличаетесь?

— Этот безумец намеревался шантажировать вашу мать и перерезать вам горло, — сердито напомнил Стефан.

— Я лишь хочу сказать, что не являюсь собственностью, права на которую может востребовать тот или иной мужчина. И я вполне в состоянии сама определять, чего хочу от будущего.

Некоторое время Стефан сидел абсолютно неподвижно, так что красивое лицо казалось высеченным из камня.

— То есть вы готовы уйти от меня без всякого сожаления? — с ноткой недоверия спросил он.

Без сожаления. Она едва не рассмеялась истерически.

— Так будет лучше.

— Лучше для вас или для меня?

— Для нас обоих. Он снова наклонился, так что она ощутила тепло его дыхания, и их взгляды столкнулись в немой схватке характеров.

Видя, как борются в нем два желания — склонить ее к послушанию поцелуем или взвалить на плечо и увезти, — Софья облегченно выдохнула, когда дверь со скрипом открылась и в комнату вошла служанка с большим подносом в руках.

— А вот и мы. Все готово. Свежий хлеб, рагу и тушеный заяц.

Стефан поднялся с приглушенным проклятием и, выпрямившись, смерил Софью взглядом, от которого ей сделалось не по себе.

— Я сменю Петра. Пусть поужинает. Но наш разговор еще не закончен.

Пролетев мимо застывшей от удивления служанки, герцог выскочил из комнаты и громко хлопнул дверью.

Девушка лукаво улыбнулась и направилась к кровати, где и остановилась, ожидая, пока госпожа сядет поудобнее, чтобы принять поднос.

— И что же это за разговор, которому я помешала? Софья порывисто откинула одеяло.

— Герцог Хантли несносен.

— Мужчины все такие, — философски заметила служанка. — Думают, что знают все лучше всех, и не могут поверить, что женщина в состоянии сама принимать решения.

— Вот именно, — согласилась Софья и, поняв вдруг, что ужасно проголодалась, зачерпнула полную ложку горячего рагу.

— А более всего они несносны, когда не правы, но упрямо не желают это признавать.

— По-моему, они вообще не допускают и мысли, что могут быть не правы.

Девушка усмехнулась и, наклонившись, поправила на госпоже одеяло и положила поудобнее подушки.

— Но зато они знают, как согреть женщину ночью.

Софья фыркнула, торопливо отгоняя возникшую перед глазами соблазнительную картину с участием Стефана.

— Для этого достаточно и одеяла.

— А еще они бывают кстати, когда требуется освободить женщину из лап сумасшедшего.

Чувствуя, как вспыхнули щеки, Софья торопливо наклонилась к тарелке.

— Только не в том случае, когда они делают это только для того, чтобы заменить один плен на другой.

— Так герцог намерен похитить вас?

— Грозил увезти в Мидоуленд, и мое мнение его не интересовало.

— Вот как? — Девушка вдруг звонко рассмеялась. — Ну и ну.

Софья вскинула голову и удивленно посмотрела на служанку.

— Не понимаю, чему так радуешься. По-моему, Стефану самое место в Бедламе.

— Влюбленный джентльмен редко рассуждает здраво, — наставительно заметила служанка.

— Влюбленный? — Софья отложила ложку — аппетит вдруг пропал — и отставила поднос. Сердце как будто потянуло вниз. — Какая ерунда. Не понимаю, с чего ты так решила.

— Неужели не понимаете?

— Подумай сама. Возможно, я и нужна герцогу в качестве любовницы, но ни о какой любви не может быть и речи.

— Мужчина не станет рисковать головой только ради страсти.

— Станет, если затронута его гордость. — Софья покачала головой. — Поверь мне, герцог ищет короткого романа, не более того.

— А чего хотите вы?

Она откинулась на подушки, не позволяя себе думать на эту опасную тему.

— Мира и покоя.

Утро выдалось ясное, солнечное, но погода не радовала Геррика Герхардта, проезжавшего мимо вытянувшихся как по линейке аккуратных построек военного поселения.

Он не спал с прошлого вечера, с того самого часа, когда получил зашифрованную записку с приложенной к ней самодельной картой, на которой Дмитрий Типов обозначил место предполагаемого нахождения Софьи. Геррик не стал терять время и, переодевшись и забрав Грегора, сразу же выехал из столицы.

Однако чем ближе к цели, тем настойчивее предупреждал об осторожности инстинкт самосохранения, благодаря которому ему и удавалось держаться так долго на плаву в опасных водах российской политики.

Полностью доверять Типову стал бы только глупец, и Геррик вовсе не собирался попасть в ловушку.

Ненавязчивые расспросы встречавшихся по пути местных жителей помогли не много, люди лишь пересказывали слухи о какой-то заварушке на постоялом дворе да загадочном англичанине, искавшем пропавшего родственника.

Оставалось только надеяться, что начальник ближайшего военного поселения сможет дать более надежные сведения.

Конь шел бодрой рысью, а взгляд Геррика рассеянно скользил по вытянувшимся вдоль дороги домикам, в которых солдаты жили вместе с семьями, и четко обозначенным земельным участкам, на которых они выращивали овощи. Четкость, единообразие и порядок не могли не радовать душу военного, но сердце сжималось от давящей, гнетущей атмосферы, невидимым свинцовым облаком окутавшей поселок.

Во дворах не играли дети. Женщины не обменивались новостями, сидя на лавочках. И даже мужчины не собирались за бутылкой водки.

«Ах, Александр Павлович, неужели вы так слепы, что не видите зреющего недовольства?»

Проехав мимо двух часовых в конце поселения, Геррик покачал головой и остановился у обочины, где его терпеливо ждал Грегор. Глядя, как пруссак ловко соскочил с седла, Геррик не в первый уж раз позавидовал молодости. Сам он чувствовал себя абсолютно разбитым: ныло тело, болели, как будто в них насыпали песка, глаза.

Где те счастливые времена, когда, проведя день в сражении, он мог скакать всю ночь, спеша к очередной битве?

— Что узнали? — спросил Грегор, поправляя черный сюртук. В одежде он следовал примеру Геррика, предпочитавшего скромность и ненавязчивость. К тому же и внимание крестьян было им сейчас ни к чему.

— Ничего особенного. Они только подтвердили слухи о нападении на постоялый двор каких-то разбойников и женщине, которую увезли против ее воли, — ответил Геррик, старательно пряча страх за стоическим спокойствием.