Кэтрин Куксон - Знак судьбы

Некоторое время Майкл молчал, но потом, пересилив себя, заговорил:

– Я ничего об этом не знаю, а люди всегда делают из мухи слона. Твердо я знаю лишь одно, и хочу, чтобы ты это запомнил – твоя мать ни в чем не виновата, она была честной, невинной девушкой, когда над ней надругались.

Дональд проигнорировал слова Майкла о матери.

– Значит, и Мэтью мне не настоящий брат?

– Он твой сводный брат.

– Он твой настоящий сын, и ты его отец, а не просто папа.

– Слова "отец" и "папа" означают одно и то же.

– Нет, для меня они больше не означают одно и то же.

Внимательно глядя на Дональда, который был уже почти одного с ним роста, Майкл почувствовал глубокое сострадание к нему, заметив, как быстро мальчик повзрослел. И хотя Дональд всегда выглядел старше своих лет, что отражалось не только в его внешности, но и в рассуждениях ипоступках, теперь у него изменился даже взгляд. Он смотрел на мир глазами взрослого мужчины.

– Ничего не изменилось, Дональд, кем бы ты ни считал меня, папой или отцом, я остаюсь тем же самым человеком. А теперь иди есть и относись уважительно к своей матери. А голову держи выше, потому что на тебе нет никакого позора.

Дональд направился к двери и, открыв ее, оглянулся на Майкла.

– Они назвали меня ублюдком, – завершил он разговор.

В следующее воскресенье Мэтью с унылым видом вошел в дом и сообщил:

– Наш Дональд ушел через холмы, а меня с собой не взял.

– О Господи, – пробормотала Джейн, закрыв глаза.

А Майкл, отложив в сторону Библию, спросил:

– Когда он ушел? Давно?

– Нет, недавно. Я думал, что он пойдет через Уайтфилд, но он передумал и пошел в направлении Пила… а мне не разрешил пойти с ним.

– Он, наверное, начнет расспрашивать, – встревожилась Джейн. – А что, если он пойдет прямо… я хочу сказать… прямо в особняк? Ох, Майкл, сделай что-нибудь, останови его.

Майкл не любил спешить, его девизом было: "Если хочешь пройти долгий путь, то не торопись". Но сегодня он почти бежал, размышляя на ходу о том, что совершил ошибку, не показав раньше Дональду дорогу через холмы. Сам он не ходил этой дорогой уже шесть лет: после того, как умерли родители Джейн, необходимость в этом отпала. А поскольку во время воскресных прогулок Майкл не пускал мальчиков на эту дорогу, это, естественно, могло со временем вызвать подозрение.

Майкл прошел не так много, а его легкие уже раздувались, словно кузнечные меха. Он достиг вершины холма, осмотрел следующую долину, но Дональда не увидел. "Парень, наверное, не шел, а бежал", – решил он.

Только через час Майкл наконец увидел мальчика. Тот находился от него примерно в четверти мили, стоял на вершине последнего холма, возвышавшегося над долиной, в которой располагалось поместье Хай-Бэнкс-Холл. Зимой и весной, пока деревья еще стояли голыми, с холма можно было видеть весь особняк, террасы и сады, в остальное же время года – лишь окна верхнего этажа.

Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Дональд обернулся и взглянул в направлении Майкла.

Оказавшись совсем рядом, мужчина крикнул строгим тоном:

– Не подходи близко к дому, слышишь меня? Тебя просто вышвырнут оттуда и ты будешь выглядеть, как дурак.

Дональд уставился на Майкла, его лицо, все еще хранившее следы драки, налилось краской.

– Я не дурак, – огрызнулся он.

– Рад это слышать. А теперь пошли домой…

С этого дня Дональд стал ходить через холмы каждое воскресенье и по праздникам, если позволяла погода, и никто не мог ничего с этим поделать. Он никогда не ступал дальше последнего холма, вплоть до того дня в 1851 году, когда услышал, что Томас Моллен разорился, а его сын Дик чуть не убил человека. Тогда Дональд впервые прошел по дороге и остановился перед воротами особняка, однако за них он осмелился шагнуть только после аукциона. Затем стал бродить возле дома и заглядывать в окна. Для него это не было игрой. Дональду казалось, что после долгого отсутствия он вернулся в родной дом.

Комнаты в доме оказались почти такими, какими он все эти годы рисовал их в своем воображении. Большие, с высокими цветными потолками; стены некоторых комнат были до самого верха отделаны деревянными панелями. Мальчик погладил ладонью огромную входную дверь, пересчитал железные заклепки: их оказалось десять рядов, по восемь заклепок в каждом.

Зайдя на конюшню, он увидел массу всякой сбруи, которой, по его мнению, не требовалось, чтобы оседлать лошадь. Крючки были бронзовые, с узорами, упряжь кожаная, у каждого стойла имелась серебряная пластина с кличкой лошади.

Дональд посещал дом в одиночку, но как-то раз взял с собой Мэтью, и это был как раз тот самый день, когда он встретился с мисс Бригмор и девочками, а позже – и со своим настоящим отцом.

Когда братья вечером вернулись домой, Дональд не стал удерживать Мэтью, и тот с восторгом поведал родителям о том, что они ужинали с мистером Молленом.

Эта новость буквально потрясла Майкла, а Джейн не только ошеломила, но и усилила ее страх за сына. Как же теперь он поведет себя? Ведь говорили, Томас Моллен совершенно разорился и живет теперь на скудные деньги племянниц.

Этой ночью Майкл сказал ей:

– Мне кажется вполне естественным, что он захотел увидеть своего отца.

Джейн отчаянно замотала головой.

– Все, что он делает, неестественно, – возразила она, – и никогда не было естественным.

И с этого момента Джейн многие годы жила в страхе, хотя так и не смогла определить его природу. Шел год за годом, мальчики росли, но ничего плохого не случалось. Оглядываясь на прожитую жизнь, Джейн сказала себе, что напрасно тревожилась за Дональда, над которым у нее все равно никогда не было власти. Она прекрасно понимала, что значит для сына гораздо меньше, чем скот на ферме. Дональд очень трепетно относился к животным. Когда телилась корова, мальчик не спал всю ночь, пока не убедился, что отел прошел нормально и корова с теленком в добром здравии. Однако Джейн чувствовала, что если она упадет замертво у ног Дональда, это мало тронет его, ну, разве что устроит приличные похороны. Была у него одна ярко выраженная черта характера: стремление все делать правильно, а это, в свою очередь, предполагало, что он должен быть хорошо одет. Его манера одеваться совсем не соответствовала статусу фермера, но Джейн раскусила, в чем здесь секрет. Дональд считал себя на голову выше простого фермера, в душе он гордился тем, что является сыном Томаса Моллена, однако в то же время свою мать презирал за то, что он незаконнорожденный.

И еще она понимала, что сын никогда не признается ей в этом. Свои мысли Дональд держал глубоко внутри и ни разу не высказывал их даже Мэтью, хотя ни с кем он не был так близок, как с братом. Если у Дональда возникали какие-то планы, касавшиеся фермы, он мог поделиться ими даже с Майклом, но Джейн сообщал о своих намерениях крайне редко.