Джо Фергюсон - Сделка леди Ромэйн

Маккиннон взмахнул здоровой рукой.

— Нам надо двигаться в этом направлении, — сказал он сначала по-шотландски и лишь затем, видя, что спутница не понимает, по-английски.

Ромэйн кивнула и покорно пошла за рыжеволосым по направлению к каменной стене.

— Где мы находимся?

— На главной дороге, ведущей с юга к Колдстриму.

— С юга к Колдстриму??

— Не хотите ли вы сказать, что не имеете представления, где находитесь? Как долго вы пробыли у бандитов?

Последнее словно он сначала произнес на шотландском, и она, конечно, не поняла. Джеймс не мог сдержать улыбку: строй речи женщины указывал на ее происхождение так же точно, как его собственный акцент на его национальность. В этой женщине он не только распознал англичанку, но понял, что она выросла и воспитывалась в графстве Йоркшир.

— С ними я пробыла недолго, но думала, что мы находимся в Англии.

— Добро пожаловать в Шотландию, — устало улыбнулся нечаянный спутник Ромэйн. — Должен уверить вас, что вы увидели страну не в самую прекрасную пору. Никаких признаков того, что дождь скоро кончится, нет, поэтому, полагаю, самое мудрое, что мы можем сделать, — это остановиться здесь.

— Остановиться? Но где?

Джеймс указал на черную тень, которая при приближении к ней оказалась разрушенной хижиной.

Под слоем снега, образуя причудливый рисунок на каменной кладке, разросся мох. Три бревна с разных сторон подпирали крышу. Внутри было темно, но убежищем от коварного ветра хибара служить могла.

— Здесь мы сможем найти приют, — продолжал рыжий шотландец. — Входите. Нам осталось сделать всего несколько шагов.

Девушка не шелохнулась, и ее спутник повторил:

— Это хлев… хижина… входите. Мне кажется, буря крепчает.

Ромэйн потуже закуталась в разорванную накидку и пригнула голову, чтобы защитить лицо от ветра. Поверх собственного одеяния ее коконом укрывал плащ спутника.

Путники направились к хижине. Каждый шаг давался с трудом и был изощренной пыткой. Маккиннон стиснул зубы, чтобы не издать постыдного стона: даже его выносливый организм сдавал.

Постройка оказалась значительно просторнее, чем он предполагал. Заметив, что дверь заклинило, Джеймс тихо выругался. Опередив женщину, он приналег и был с силой отброшен в снег обратным движением двери. Но путь был свободен.

— Уверены ли вы, что там мы будем в безопасности? — стараясь перекричать свист ветра, спросила девушка.

— Во всяком случае, это безопаснее, чем умереть от холода или найти свой конец в неизвестной могиле с помощью мальчиков Артея Даффи.

В голове Ромэйн завертелся рой самых неприятных мыслей, и ужас отразился на ее лице.

— Откуда вы знаете его имя? — Ромэйн отпрянула назад и прижалась спиной к стене. — Вы что… один из них?

Господи, спаси и помилуй! Не хватало ему еще ее страхов.

Рыжеволосый вцепился девушке в плечо и втолкнул ее внутрь. Захлопнув дверь, он принялся ей выговаривать:

— Неужели они стали бы стрелять в своего?

— Тогда… кто вы?

Вместо ответа шотландец всмотрелся в темноту, пеленой повисшую в хижине. Он прислушался, но не расслышал ничего, кроме стонов ветра в прорехах крыши, подобных тягучим жалобам шотландской волынки.

Снег таял на их одеждах и каплями падал на настил из соломы, покрывавшей пол. Морщась от неприятного запаха гнили и плесени, Джеймс выругался, когда льдинка, упавшая с крытой соломой крыши, попала ему под рубашку и, плача, потекла по позвоночнику.

— Мы не можем оставаться здесь, — сказала Ромэйн. Страх на ее лице уступил место брезгливости. — Это не лучше конюшни.

— Но лучше быть здесь, чем умереть от холода или встретиться с Даффи.

— Но я не могу находиться здесь, — пустилась в объяснения Ромэйн, — в то время как Брэдли мучается неизвестно где, — добавила она чуть слышно.

Джеймсу показалось, что девушка всхлипнула.

— Сейчас вы не в силах помочь Брэдли, кто бы это ни был — он или она. Для начала нам надо развести огонь.

Однако и в темноте Маккиннону удалось схватить женщину за руку и рвануть на себя. Ромэйн уперлась незнакомцу в грудь, и лицо его исказила гримаса. Неожиданно Ромэйн вслух произнесла ругательство, вертевшееся у нее на языке. Джеймс был поражен.

— Не надо на меня стряхивать снег со шляпы, — резко бросила ему женщина и… чихнула. Маккиннон смахнул снежинки с ее дерзко вздернутого носика и провел ладонью по замерзшей скуле. Он удивился еще больше, когда обнаружил, что потоки соленых слез вовсе не орошают нежную кожу ее щек. Девушка не отстранилась, и пальцы Джеймса ощутили то, чего не разглядели его глаза: трепет густых женских ресниц и теплое дыхание. Маккиннон дотронулся до ее губ и подбородка, откинул роскошные шелковые волосы и обнажил маленькое ушко. Если он не ошибся, у женщины были светлые волосы.

— Довольно, — прошептала Ромэйн.

— Если вы желаете…

— Пожалуйста, не будьте слишком добры ко мне. Я знаю, что вы хотите утешить меня, но ваша доброта может только лишить меня стойкости и присутствия духа.

Ромэйн подняла голову, чтобы заглянуть в лицо своему спасителю, а он не видел ничего, кроме темных очертаний ее фигуры в черной ночи.

Джеймс чуть не разразился смехом. Какой надо быть наивной девочкой, чтобы вообразить, что он, стоя вплотную к ней, собирается ее утешать. Опытные пальцы поведали ему, что классической красотой его спутница не обладает, что упрямство, звучащее в ее голосе, отразилось и в чертах лица, но эта девушка, входя в гостиную, несомненно вызывает жадные взоры мужчин и завистливые взгляды женщин.

Изгнав из голоса нотки восхищения, Джеймс сказал:

— Я знаю, что вы напуганы, мисс. Страх вы можете отбросить, но церемониться с вами я не намерен. Я буду честен и прям с вами. Более безопасного места, чем это, нам сейчас не найти.

— Я понимаю.

— Хорошо. Где-то должна быть лампа. Вы не могли бы поискать ее?

— Где?

— Понятия не имею.

Джеймс слышал, как женщина отошла от него на пару шагов, затем раздался странный шум.

— Что, черт возьми, там происходит, мисс?

— Я упала, — всхлипнула англичанка.

Джеймс не стал медлить. Протянув в сторону левую руку, он нащупал на полке маленькую коробочку и усмехнулся. Рядом с коробочкой обнаружилась небьющаяся лампа. Находки подтвердили его предположение, что постройка, в которой они находились, служила убежищем пастуху и его стаду.

Отчаянные и жалобные всхлипы женщины вынудили Маккиннона открыть коробочку. Зажав в руке кусочек металла, он высек огонь и зажег лампу. Хижина озарилась неожиданно ярким светом. Щурясь, Маккиннон отметил, что помещение оказалось значительно более запущенным, чем ему показалось вначале. Мебели — никакой. Сломанные стропила напоминали о том, что раньше наверху был чердак; к несчастью, здесь не было даже намека на камин или печь, так что с надеждой погреться у очага надо было проститься.