Дженни Браун - Под счастливой звездой

— Раньше я тоже был скептиком, но жена обратила меня в свою веру. Ее астрологические карты удивительно точны. Дайте ей шанс.

— Но почему?

— Почему? — возмутилась Темперанс. — Потому что ты клялся, что любишь меня. Если это не было твоим очередным враньем, ты должен хвататься за любую соломинку, которая может доказать мою невиновность. Дар леди Хартвуд настоящий. Я проверяла ее, когда в первый раз пришла сюда. И хотя я обманула ее, гороскоп поведал ей правду. Поэтому умоляю тебя, если ты любил меня, как утверждаешь, дай ей шанс найти настоящего вора.

Он знал, что должен закрыть уши и не слушать ее мольбы, как это делал Одиссей, чтобы не слышать песнь сирен, но не мог ничего с собой поделать. Он действительно любит ее. Он ухватится за любую соломинку, чтобы убедиться, что она не предавала его.

Леди Хартвуд протянула руку:

— Прошу, капитан, дайте мне шанс. В прошлом месяце я нашла изумруды леди Пембертон, которые, как она думала, украла служанка. Бедную девушку повесили бы, если б гороскоп не сказал нам, что лорд Пембертон тайно проиграл их в карты — и это подтвердилось. Давайте посмотрим, смогу ли я найти ваш камень. Вы же ничего не теряете.

Темперанс не сводила с него глаз. Когда он встретился с ней взглядом, то почувствовал, как ее душа взывает к нему. Он словно встретился с ней вновь в том потайном месте, где всегда был один — пока не нашел ее.

Он повернулся к леди Хартвуд:

— Сколько времени вам нужно, чтобы составить гороскоп?

— Примерно полчаса.

— Я готов. Но взамен я прошу вас дать мне разрешение поговорить с Темперанс с глазу на глаз.

Леди Хартвуд повернулась к ней:

— Ты согласна поговорить с капитаном наедине?

Темперанс кивнула.

— Хорошо, — отозвалась леди Хартвуд. — Если повезет, то очень скоро мы все узнаем.

Слуга повел Темперанс и Трева по коридору в маленький салон. Его окна выходили в небольшой садик, где сейчас, в это холодное зимнее время, не было цветов. В камине горел огонь.

Потребовалась все ее самообладание, чтобы не подбежать к мужчине, которого она надеялась назвать мужем, и не броситься в его объятия. Несмотря на то как он с ней поступил, сердце все еще нашептывало, что он ее любимый. Это сделало ее отчаянной.

Еще никогда он не казался ей таким красивым, как сейчас. Военная форма подчеркивала его великолепное телосложение. Он пытался держать себя в руках, лицо его было бесстрастным. Только темные глаза поблескивали из-под густых бровей. Он тоже охвачен волнением, таким же сильным, как те чувства, что прочно удерживают ее в своей власти.

Ей так хотелось услышать его голос, но она боялась слов, которые он может сказать.

Хотя в комнате был удобный диван, он отказался сесть и стал беспокойно ходить взад-вперед перед камином, сцепив руки за спиной. Он подождал, наверное, ожидая, что она сядет. Но она тоже осталась стоять, чтобы придать себе сил или чтобы было легче убежать.

Когда он наконец заговорил, голос его был резок:

— Ты имела в виду меня, когда пожаловалась лорду Хартвуду на попытку изнасилования?

— Разумеется, нет. С чего бы это?

— Но ведь я грубо обошелся с тобой в первую ночь.

— Я ничего не рассказала ему об этом.

— Значит, ты имела в виду сэра Хамфри.

Она промолчала.

— Бога ради, ответь мне! Он что, взял тебя силой?

— Нет!

— Проклятие! Лучше бы это было так.

Почему он просто не пронзил ее своей саблей, висевшей у него на поясе? Это было бы милосерднее. Когда она вновь смогла говорить, то произнесла:

— Теперь, когда мы наедине, ты даже не притворяешься, что любишь меня, да? Но что же я тебе сделала, что ты желаешь мне такой участи? Как ты мог пасть так низко?

— Потому что, — скрипнул он зубами, — если сэр Хамфри тебя не изнасиловал, это означает, что ты отдалась ему сама, по собственной воле. Тебя удивляет, что я предпочел бы первое? Ты прекрасно понимала, что твое предательство значит для меня. — Он просверлил ее глазами. — Тебе доставляло удовольствие знать, что ты ударила меня в самое больное место?

— У меня с ним ничего не было. Как ты мог поверить в это?

Его лицо исказилось мукой.

— Ты выбросила кольцо, которое я подарил тебе, прямо перед тем, как пойти к нему. Я нашел его, когда вернулся в комнату.

— Мне невыносимо было ощущать кольцо на пальце после того, что сэр Хамфри мне рассказал. Поэтому я сорвала его и вдобавок вдавила каблуком в пол. Но я не отдавалась сэру Хамфри. Он схватил меня и запер в своем гареме, и овладел бы мной против моей воли, если бы я не сбежала.

— И как же сбежала? — Трев смотрел на нее разъяренно.

— Когда его страж оставил меня одну, я ускользнула.

— И, полагаю, все двери были незапертыми. — В голосе его сквозил сарказм.

— Да, так и было. — Произнеся эти слова, она сама поняла, как неубедительно они прозвучали.

— И ты ждала, что я поверю в такую сказку? Не твой уровень. Сэр Хамфри представил мне доказательство того, что был близок с тобой — доказательство, в котором нельзя усомниться.

— Как же он мог доказать то, чего не было?

Треву потребовалось время, чтобы взять себя в руки, прежде чем ответить. Затем он буквально выплюнул каждое слово:

— Он описал мне отметину на твоем бедре. Если он не взял тебя силой, то как он мог ее увидеть? Получается, что ты отдалась ему добровольно. Чтобы отвлечь его и украсть камень.

— Он сказал тебе, что видел знак дьявола?

— Описал его в точности.

— Но то же самое доказательство он предоставил мне, убеждая, что это ты меня предал. Он сказал мне, будто ты поведал ему, что я помечена клеймом сатаны, и описал раздвоенное копыто.

Трев повернулся к ней:

— Кто-то из нас лжет.

Они посмотрели друг на друга.

— Я сказала тебе правду, — проговорила она. — Как и обещала. Это ты солгал мне и даже не потрудился отрицать. Ты солгал о том, зачем мы ездили к набобу, и о Фэншо. Как я могу поверить что ты не лжешь мне сейчас?

— Я не лгу, но не могу этого доказать. Но ты тоже не можешь доказать, что не крала камень.

Трев подошел к камину протянул руки к огню. После продолжительной паузы он произнес:

— Чертовщина какая-то, ей-богу. Каждый из нас считает себя преданным. Смахивает на чей-то хорошо продуманный план. Я почти готов поверить, что кто-то пытался вовлечь нас в свою игру, используя этот дьявольский знак.

Он помолчал, погрузившись в раздумья, черты его лица заострились, глаза сверкали. Потом лицо как-то вдруг изменилось, и она вновь увидела взгляд, который бывал у него, когда они занимались любовью. Тот открытый взгляд, который открывал его душу и звал ее присоединиться к нему.

— Я действительно хотел, чтобы ты стала моей женой, — сказал он. — Мне не нужно было ничего, кроме твоей любви.