Алекс Айнгорн - Сердце и корона

— Что с тобой, сестрица?

Она выронила бумаги и бросилась ему на шею.

— Я… Братец, я рождена заново.

Он крепко прижал ее к себе, нежно поглаживая ее волосы.

— Посмотри на меня, Изабелла. Что с тобой, дорогая? Мне не удалось разогнать тьму, поглотившую твое сердце. Расскажи мне, что тебя мучит.

Звуки его голоса успокаивали ее, унимая дрожь, охватившую было ее тело. Смела ли она разделить с ним тяжесть греха, совершенного ею в минуту отчаяния? Смог бы он понять ее, он, полагавший смирение главнейшим достоинством женщины? Что подумал бы он, вздумай бунтовать его кроткая Вероника? Не осудит ли он ее, узнав? Не оттолкнет ли? Его братские ласки согревали ее, заставляя расслабиться. Возможно, он поймет, он же любит ее, они с ним как родные. Она расскажет ему, как жесток, как бесчеловечен был Иаков, сколько зла причинил невинным, и между ними, как раньше, не будет лжи и недоговоренности. Она приподняла голову, почти решившись.

— Братец, я…

— Не нужно, милая сестрица. Знаю, ты горюешь за тем юношей Рони-Шерье. Выше голову, сестричка. Все перемелется. Нельзя же вечно оплакивать мертвых. Ты еще так молода. Ну, не смотри на меня так. Я растравил не зажившую рану? Прости, дорогая. Я больше не стану говорить об этом, обещаю.

Слова признания застряли, не найдя выхода, и она глубоко вздохнула, понимая, что момент упущен, и память о преступлении ей не удастся разделить с родным человеком. Хорошо хоть, Орсини понял ее. Она слабо улыбнулась, подумав о нем. Бог с ним, с Оливье, у которого свои заботы — жена, любовница, маленький сын, стоит ли доставлять ему лишние заботы. У нее будет, с кем поговорить об Иакове… если, конечно, тот тоже в скором будущем не обзаведется собственной семьей.

Утомленная беспокойным днем, она надеялась на весь вечер запереться в своих покоях и спокойно почитать новый роман, который купила ей в книжной лавке Жанна.

Орсини нарушил ее планы на вечер, явившись к ней. Был слишком поздний час для визита, но Изабелла не могла отказать ему в аудиенции. Она нарочито спокойно пригласила его в кабинет. Она заметила, что он мрачен, расстроен и словно бы растерян. Она не предложила ему сесть, но он придвинул стул к камину и сел, игнорируя этикет. Сумерки лишь начали сгущаться, но можно было уже зажигать свечи, только Изабелле не хотелось никого звать. Она давно смирилась с тем, что ждать от Орсини почтительности по меньшей мере неразумно. Она подавила вздох. Все, чего ей хотелось сейчас, это прикоснуться к нему, узнать, прохладное или горячее у него тело, провести рукой по черным завиткам, упавшим на его лоб, которые равно могли быть жесткими или мягкими как шелк. Она не знала о нем ничего, ничего, совсем как чужая. И чувственные мысли роились у нее в голове, отвлекая и смущая ее невинную душу.

— Я пришел… спросить совета.

Вот уж был сюрприз так сюрприз. Она не могла не выразить удивления.

— Дело в Жанне, — он умолк, едва начав, но поскольку королева ожидала продолжения, он отрывисто заговорил. — Я зашел к ней условиться о дне свадьбы.

Изабелла содрогнулась от неприятного чувства.

— В сущности, все давно было сговорено, — продолжал он. — Все знали о помолвке. Однако же, она выслушивает меня, заливается слезами и падает на колени, умоляя простить и помиловать ее. Я с перепугу принимаюсь утешать ее, — он натянуто засмеялся. — Чем не сюжет для комедии?

— Она отказала вам?

— Именно.

— Вы, должно быть, очень любите ее? — с досадой вымолвила Изабелла, все же радуясь этому известию. Она искала ответ не в его словах, но в выражении его лица, в его глазах. Несмотря на свои усилия, она ничего не поняла, не сумела понять.

— Я? Ее? Она, безусловно, самая приличная девушка в этом городе. То есть, я так полагал до сегодняшнего дня. Хорошего рода, неглупая и воспитанная. Только бедная. Она была бы прекрасной женой. Очень странно, что она раздумала. Весьма странно.

— Но у вас и помолвки-то настоящей не было, — вступилась за камеристку королева. Орсини сердито проворчал в ответ:

— Однако же и так все было ясно, без формальностей.

— Без формальностей! Как это мило!

— Да, а теперь появился какой-то месье Миньяр. Она заявила, что без памяти влюбилась в него, а мне готова стать другом и только. Короче говоря, знать меня не желает. Ничего себе, зарвавшаяся горничная, — процедил он сквозь зубы.

— Вы не знаете женщин, Орсини, — мягко сказала королева. — И ведете себя как мальчишка. Вы и не ухаживали-то за ней по-настоящему. Не клялись ей в верности, не совершили ни одного безумства ради нее. Не сделали ничего, что покорило ее сердце.

— Я говорил ей, что я пара ей, и пара отличная. Она согласилась со мной, — возразил он.

— Друг мой! Вы приводите меня в замешательство. Сказать подобное молодой чувствительной женщине! Да ни одна женщина не позволит относиться к себе с подобным равнодушным уважением! Пусть вы так думали, вам никогда не следовало признавать это вслух! Она не строила иллюзий на ваш счет, но вот так, постоянно возвращать ее на землю! Лучше ненависть, нежели такая холодность. Уж поверьте, Орсини. Вы не взяли на себя никаких обязательств по отношению к ней. Почему, как же вы можете требовать от нее безграничной верности? Она не клялась вам в любви. Вы ждали, что искренняя, привлекательная женщина никогда не влюбится со всей горячностью юности? Стоило лишь появиться этому Миньяру!

— Я его не знаю, — заметил Орсини. У Изабеллы мелькнуло подозрение, что это и было целью его визита. Кто б еще мог выбрать королеву в наперсницы! — Кто он такой?

— Очень милый юноша. Небогатый, знатный. Был в свите Иакова, но не поддерживал его, когда тот явил свое истинное лицо.

— Я хочу вызвать его на дуэль.

— Вы с ума сошли! За что? Что он вам сделал?

Он заколебался.

— Вы правы. Он вряд ли знает об ее безрассудстве. Должно быть, и не догадывается. Кто она для него? Прислуга, не больше.

— Да не расстраивайтесь вы, Орсини. Не берите в голову. Это такой пустяк. Женитесь на другой девушке, раз уж вас так задел ее отказ.

— Ну нет, — ужаснулся молодой человек. — Довольно с меня и этой. Не хочу выставлять себя на посмешище. И почему все женщины не такие преданные, как вы!

— Я? — вскричала Изабелла, поднимаясь со своего кресла.

— Вы любили только одного человека — моего друга Рони-Шерье. Он, наверное, радуется, глядя на вас с небес.

— Замолчите! — взвизгнула Изабелла. Орсини умолк, раскрыв рот на полуслове. Королева рассмеялась обидным презрительным смехом. — Как же мне все вы надоели, как вы меня измучили! — застонала она и кинулась к Орсини. Он невольно встал и подался назад. Она остановилась, изнемогая под гнетом вечной лжи.

— Я разлюбила Рони-Шерье, — правда вырвалась наружу, и ей полегчало. Теперь она могла говорить более-менее спокойно. — Я разлюбила его давно, много раньше того дня, когда мы потеряли его. Я едва ли помню его лицо, слышите? Я не в силах более слышать утешения. Я не горюю за ним, ясно? Он был хороший, славный, но я не горюю за ним.