Жан-Мишель Тибо - Избранница богов

– Следую за вами, – холодно сказал он офицеру.

Дхама ожидал их в коридоре. Он сразу же занял место по правую руку Мишеля. Монах прихватил с собой пару кинжалов, но это было не парадное, а настоящее, боевое оружие.

Мишель и Дхама уловили легкий серебристый перезвон. Его издавали, покачиваясь на сквозняке, занавеси, собранные из нанизанных на веревочки крошечных цилиндров – серебряных и позолоченных бронзовых. Стены и многочисленные колонны в этой части дворца были отделаны самым редким мрамором – розовым с серыми прожилками и белым – с голубыми. Пол был тоже мраморным – черным с золотым зерном. В течение трехсот лет лучшие художники страны трудились здесь, рисуя сцены из Вед. [17]Бесчисленные изображения богов и добрых гениев – могущественных, сочувствующих, мстительных – со всеми их атрибутами населяли как полутемные, так и ярко освещенные залы. И всюду присутствовала Дурга, которая, казалось, следила за идущими своими каменными или стеклянными глазами.

Они прошли через целую череду дверных проемов, занавешенных серебряно-бронзовыми шторами, издававшими успокаивающий перезвон. Возникало ощущение волшебства. По мнению Дхамы, ничего хорошего ждать не следовало. Монах на своем веку перевидал множество подобных покоев. Он напрягся, увидев вооруженных копьями стражников, охранявших комнату, где их ждал раджа. Мишель и Дхама вошли в просторный полукруглый зал. Из стрельчатых окон открывался вид на крыши храмов и сверкающие купола мечетей.

Кират возлежал на подушках в окружении двух десятков женщин, готовых исполнить любое его желание, любой каприз. Одна из них выделялась своей исключительной красотой.

Это была принцесса Саджилис. Богиня, воплотившаяся в земной женщине. Взгляды обоих мужчин, и Мишеля, и Дхамы, невольно задержались на принцессе. Бесспорно, со времени их последней встречи она стала еще красивее. Приняв изящную позу, она одной рукой обнимала своего сына Авамидру. Мальчик был совсем не похож на нее. Было очевидно, что в утонченном, волшебном мире своего деда он чувствует себя потерянным.

Зрачки Кирата были расширены. Он еще не полностью очнулся от навеянных опиумом сновидений. Мишель с невозмутимым видом поклонился ему.

– Приветствую тебя, великий раджа.

– Оставим этикет, мы же друзья. Садись рядом со мной, – любезно заговорил Кират, указывая на подушку.

Усевшись, Мишель оказался между раджой и его дочерью.

– Рад видеть тебя целым и невредимым, – продолжил Кират.

– А разве может быть по-другому?

– Я слышал, англичане вот-вот объявят войну сикхам, а у тебя с ними давняя дружба. Разве ты не рисковал своей головой, заключая соглашение с рани Джундан?

– Не стану отрицать – с правительницей сикхов мы в хороших отношениях, и если понадобится, я буду сражаться на ее стороне. Не забывай, я француз. Мы всегда враждовали с англичанами.

– Я тоже не люблю англичан, но мне не доставит радости увидеть тебя повешенным. Ведь тогда я потеряю друга…

– Я перед тобой, Кират. Разве не это сейчас главное?

– Да, ты прав. Что интересного ты привез на этот раз?

– Как обычно: драгоценные камни, миниатюры, украшения, ковры… А это – для тебя. – С этими словами Мишель вынул из кармана крупный сапфир и протянул его радже. – В знак дружеского расположения.

Кират залюбовался камнем чистой воды.

– Спасибо, Мишель. А что я могу у тебя купить?

Мишель сделал знак Дхаме. Тот приблизился, неся в руках продолговатой формы коробочку из розового дерева. Под крышкой оказалось десять изумрудов, десять сапфиров и десять рубинов. Все камни были на удивление крупными.

– Драгоценности, достойные императоров, – сказал Мишель.

Кират чуть прищурился и присвистнул от восхищения. Камни переливались разноцветными огнями.

– Они великолепны… Великолепны…

Женщины подошли поближе и возгласами выразили свой восторг, представляя, как дивно эти камни играли бы в украшениях. Саджилис, которая до этого момента не реагировала на происходящее, повелительным жестом приказала им вернуться на свои места.

– Отец, я хочу вот этот камень, – сказала она, указывая пальцем на самый крупный рубин.

– Он уже твой. Все остальные я тоже возьму. Казначей сегодня же заплатит тебе за них золотом, – сказал Кират Мишелю, зевая.

Саджилис хлопнула в ладоши. Слуги тотчас же внесли серебряные блюда и нефритовые вазы со сладостями. И не только чаем дарджилинг предложили гостям запить изысканные угощения – здесь красовались откупоренные бутылки с винами Бордо, Бургундии, Италии, Греции и Кипра. Кират считал делом чести иметь в своих погребах широкий выбор вин. Мишелю пришлось попробовать их все. Это оказалось нелегким испытанием. За время долгого путешествия по морям, океанам, жарким и влажным странам большая часть напитков успела испортиться. Да и в самом Хайдарабаде не было достойного погреба для хранения вин. Но Мишель оставил свое мнение при себе, зная, что обидеть раджу легко, и в гневе он страшен. Даже если раджа называет тебя своим другом, это не значит, что жизнь твоя в безопасности, Мишель это твердо усвоил.

– Это – самое лучшее, – вынес он свой вердикт, покачивая хрустальным бокалом, в котором кроваво-красным отсвечивало бордо.

Раджа повторил жест француза, играя роль знатока.

– Я знал, что ты предпочтешь именно его.

Они чокнулись на французский манер. В это время казначей передавал Дхаме два тяжелых мешка с золотом. Беспокойство монаха росло с каждой минутой. Ему не нравилось, как принцесса смотрела на Мишеля – так, словно тот был добычей, которую она вот-вот собиралась проглотить.

Завидев дом Три-Глаза, Пайод повернул обратно. Необъяснимый страх охватил его. Он понимал, что не готов к встрече с колдуньей, поэтому предпочел отправиться в храм Ханумана – божественной обезьяны. Некогда это божество, встав во главе армии, помогло Раме завоевать Ланку и убить демона Равану. Оно могло помочь Пайоду забрать у колдуньи Амию. С этой просьбой Пайод к нему и обратился. После часа пламенных молитв, чувствуя себя сильным и уверенным, он решил раз и навсегда все расставить по своим местам.

Теперь он ощущал себя храбрым. Твердым шагом направился Пайод к внушающей страх постройке, сплошь покрытой магическими знаками. Он заберет свою сестру, если не по-хорошему, так силой! Амия должна заплатить за свои проступки. Он подумал о жене, которая страдала от боли. Рана на бедре затягивалась медленно. Боль переместилась в область живота, и хромала Витра с каждым днем все сильнее. А чем хуже чувствует себя она, тем больше ему достается. Не только ради сестры пришел он сюда – Пайод понимал, что обязан уговорить Три-Глаза вылечить его супругу.