Луиза Аллен - Жертва негодяя

— Не знаю. Еще пять минут назад я не знала, что выхожу замуж! А что?

— Дело в том, что она обвенчается только месяца через три, а мне хочется затащить вас в постель, как только найду подходящее ложе, но на этот раз я дам себе волю и не буду осторожничать.

— Осторожничать? Вы имеете в виду детей. — Она до сих пор старалась не думать о младенцах — ведь ей не пришлось бы рожать, решись она стать старой девой. Но теперь у нее будут дети — Элиса. — Я тоже не хочу осторожничать. Мы известим всех, что Эвелин вольна сама выбирать день своей свадьбы, но мы поженимся как можно скорее, если вы желаете.

— Желаю. — Элис подхватил ее на руки. — Итак, где постель?

— Наверху. — Перси, стараясь не хихикать, затаила дыхание и позволила внести себя наверх.

Элис открыл дверь плечом и опустил Перси на ложе.

— Весьма романтично, милорд.

— Надо заполнять пробелы в написанном нами романе, — Проговорил Элис, присаживаясь на край кровати и стягивая сапоги. Он повернулся к ней спиной, сбрасывая жилет с плеч. — Я не буду спешить, Перси, не волнуйтесь. Тогда, у пруда, мне следовало быть нежнее и внимательнее.

— Я так долго ждала вашей любви. — Она опустилась на колени, чтобы развязать его шейный платок и расстегнуть пуговицы рубашки. — Может, мы вначале поспешим, а после не будем торопиться, как вы думаете?

— Мне не до дразнилок, я не обижу вас, — пообещал он, стягивая рубашку.

Перси дотянулась до него ладонями и погладила по коже, слегка прочесывая ноготками курчавую темную поросль на его груди. Она видела, как растет его напряжение, когда она ведет пальцами по соскам; она слышала, как он глубоко вдохнул, когда ее пальцы подлезли за пояс брюк и обняли его плоть. Она на мгновение прикрыла глаза, впитывая наслаждение, взметнувшееся в ней мошной волны.

Элис приник к ее губам, быстро и уверенно расстегивая ей платье; она чуть прикрыла глаза. Перси содрогнулась от восторга, когда незатейливое полотняное платье спало с ее бедер вместе с нижними юбками и их обнаженные тела соприкоснулись.

— Лучше, чем в хижине на берегу, — прошептала она и чуть откинулась, чтобы рассмотреть его лицо. — Сухо и тепло и не першит в горле от соли.

— Соль полезна — поможет нам договориться. — Он снова прижал ее на кровати, стянул короткую сорочку и начал томительно ласкать ее соски влажным языком.

Перси сдалась на милость искусного обольстителя и молча повиновалась своим ощущениям. Она не сдерживала стонов удовольствия, пока он посасывал и теребил ее соски до затвердения, до боли, пока его ладони сжимали и ласкали ее груди, приподнимая их к его жадному рту. Они были сейчас одни — наверху, в ее сказочной башне, и ничто не могло помешать их любви на брачном ложе.

Быть здесь, с Элисом, совсем обнаженной, казалось самой естественной вещью на свете, все притворство и непонимание слетели вместе с одеждами, как шелуха. Она нисколько не стыдилась своей наготы, когда он приподнялся над ней на локтях, чтобы посмотреть в ее лицо, она ничуть не встревожилась, когда он откинулся и прилег рядом с ней и снова начал ласкать ее груди, затем живот, затем чувствительный бугорок под темными завитками.

— Дайте мне полюбоваться вами, — сказал он. — Мы уже были вместе, но каждый раз, похоже, нам не хватало на это времени, или, может быть, наши чувства только раскрывались навстречу друг другу.

Он сдвинулся к изножью и раздвинул ее бедра. Она не сопротивлялась, но немного покраснела, когда он коснулся ее нежными пальцами.

— Такая нежная, набухшая, влажная.

Перси закрыла глаза, чувствуя, как его палец скользнул между складок внутрь. Она сжала бедра, когда ему удалось ввести в нее второй палец, но этого было мало — хотелось его, он нужен был там. Она попыталась объяснить ему это, изгибаясь и приподнимая бедра. Он озорно хохотнул и сделал это большим пальцем — она задохнулась от удовольствия.

— Сейчас, Перси?

— Да.

Он накрыл ее своим телом, она забилась из стороны в сторону, словно баюкая его в объятиях, отзываясь на приятную тяжесть его веса и силу упругих мускулов. Она чувствовала их напряжение под своими раскрытыми ладонями.

— Сейчас, — настаивала она, почувствовав, как он толкнулся в нее — огромный, твердый, могущественный. — Да, сейчас, Элис.

— Я люблю вас, — сказал он, входя в нее, — и она снова задохнулась от нахлынувших чувств — искренняя в своей неопытности.

Но переполнявшее ее давление было так возбуждающе, что она невольно изогнулась под ним, желая его еще, всего. Он склонился, чтобы обхватить ее рот губами, и подался навстречу, слившись с ней воедино, она смеялась у его губ — и чувствовала, как его губы улыбаются в ответ.

Он прав — столько невкусного было в том, как они раньше делали это: чувство вины, умалчивание, затаенный гнев. Теперь она могла думать только о теле Элиса — ни о чем больше. Он был горячий, сильный, неутомимый. Он входил в нее ритмично, словно древняя стихия. Он был волнующе опасен, как и морская бездна. Ее ноздри жадно вдыхали его запах и резкий привкус их общего возбуждения, в ее ушах бился шелест их дыхания и шум ее крови.

Она почувствовала, как он приподнялся на локтях — и от этого сильнее вжался в нее бедрами и проник в самые глубины. Она открыла глаза — он наблюдал за ней своими тигриными, золотистыми от страсти глазами. Ей внутри было тесно, до боли — казалось, она сейчас умрет от такого напряжения.

— Вот теперь, — сказал он, — дай себе волю, Перси.

И все взметнулось, взорвавшись брызгами удовольствия, она теперь словно купалась в этой волне, в нем, тонула, но ей не было страшно.

Перси очнулась. Она лежала, горячая и влажная от пота, свернувшись калачиком в тесных объятиях Элиса.

— М-м-м… — произнесла она, не открывая глаз и целуя влажную кожу его плеча.

— Проснулась? — Он убрал прядь волос с ее лица, и она изогнула шею, улыбаясь ему навстречу. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя. И это, — задумчиво добавила она, — чрезвычайно приятное совпадение.

— Приятное — слишком слабое определение, — сказал Элис. Он мягко перекатил ее на живот и начал водить языком по ее позвоночнику. — Какая у тебя красивая спина! — пробормотал он, задыхаясь, и поцеловал чувствительную ямочку у ягодиц. — Давай попробуем совсем расслабиться. — Он подложил под нее ладонь, нашел очень чувствительное место и начал ласкать его, нажимая ей на спину второй ладонью.

— О, какие аппетитные персики, — сказал он, покусывая зубами ягодицу, в то время как она похныкивала и извивалась. — Ты хочешь меня остановить?

— Да! Нет… О… нет.

— Ты, наверное, голоден? — спросила Перси. Она потеряла всякое представление о времени, но из открытого окна уже потянуло прохладой, и на полу пролегли длинные тени.