Маргарет Пембертон - Под южным солнцем

Когда атаки немцев стали еще яростнее, по колоннам передали сообщение, что из тактических соображений командиры подразделений должны сами принять решение, как прорваться и выжить.

— Ненавижу горы, — с чувством сказал лейтенант Стефанович, когда они отдыхали в одной из бесчисленных пещер. — Я родом из Воеводины. Там чудесные луга и леса, но, слава Богу, нет гор. Видеть их больше не могу!

Посыпались камешки, и по крутому склону в пещеру спустился человек, которого Стефан принял за вестового.

— Майор Карагеоргиевич! — ошеломленно воскликнул лейтенант, первым узнав вошедшего.

В тесной пещере люди майора Кечко поспешно поднялись на ноги.

— Я узнал, что в вашем подразделении находится британский офицер, присланный для связи, — сказал Ксан Ники, а затем, прежде чем тот успел ответить, увидел в глубине улыбающегося Стефана. — Стефан! Стефан! — крикнул Ксан, бросившись к нему и крепко обнимая. — Какого черта ты даже не попытался меня известить? Давно ли ты в отряде Кечко? Есть ли для меня письмо от Зорки?

— Я бы известил тебя, если бы мог, — сказал Стефан, с удовольствием отметив, что Ксан был в сером кителе завидного покроя. — Однако мне с трудом удалось связаться с Каиром, и я узнал, что у них для меня новое задание. Что касается пребывания у Кечко, то оно показалось мне вечностью, хотя прошла всего неделя.

— А как насчет письма от Зорки? — с нетерпением спросил Ксан. — У тебя есть для меня весточка?

— Возможно, — сказал Стефан, широко улыбаясь. — Есть ли в этих чертовых горах укромное местечко, где бы мы могли поговорить наедине и где бы нам не мешали немецкие бомбы и пушки?

— Мы можем говорить по-английски, — сказал Ксан, но, увидев предостерегающе приподнятые брови Стефана, добавил:

— Впрочем, можно рискнуть и выйти на несколько минут наружу.

Когда они вышли из пещеры, Стефан объяснил:

— Майор Кечко жил несколько лет в Лондоне и довольно хорошо говорит по-английски.

— А ты хочешь расспросить меня о Петре?

— Да, я находился в его отряде, пока не пришло сообщение о том, что решено прекратить всякую поддержку Михаиловича и его людей. Судя по тому, что сказал майор Кечко, ты являешься одним из ближайших помощников Тито. Что теперь будет с четниками? Неужели Тито собирается воевать с ними так же, как с немцами?

Площадка у пещеры была довольно узкой, а за ней начинался крутой спуск в долину, на противоположной стороне которой возвышалась другая гора, и Стефан знал, что достаточно посмотреть в полевой бинокль, чтобы увидеть скопление немецких войск на ее склонах.

— Как это ни печально, но должен подтвердить твое предположение, — с горечью сказал Ксан. — Большинство четников начало сотрудничать с врагом и принимать участие в операциях немцев против нас. Когда это случилось, партизанам ничего не оставалось, как нанести ответный удар.

— А как быть с теми четниками, которые скорее покончат с собой, чем будут сотрудничать с немцами? С такими, как Петр и его люди?

— Им следует сделать то же, что и я: влиться в ряды партизан. — Видя, что Стефан нахмурился, он ободряюще добавил:

— Петр понимает, почему я это сделал, Стефан. Меж нами нет разногласий. Я по-прежнему его люблю и, как всегда, восхищаюсь им.

Естественная легкость, с которой его двоюродные братья могли на словах выражать свои чувства, всегда была источником зависти для Стефана. Он тоже любил Петра и восхищался им, но английская сдержанность не позволяла ему говорить об этом с такой прямотой.

Он полез во внутренний карман своего френча и достал письмо, которое было при нем с самого Лондона.

— Вот, — сказал он сдавленным голосом. — Ты этого ждал?

Ксан выхватил у него письмо.

— Ты дьявол! — воскликнул он, сияя от радости. — Почему ты не отдал мне его раньше? Я уже было подумал, что ты ничего мне не привез!

Не дожидаясь ответа, он надорвал конверт и впился глазами в письмо.

Стефан отвернулся и посмотрел на противоположную сторону долины, где гора кишела немцами. Он, как всегда, удивлялся тому, как Ксан внешне отличается от своего отца. Схожими были только широкие скулы и темные волосы, но даже здесь имелись некоторые отличия. Волосы Ксана казались шелковистыми, а не грубыми и жесткими, а впалые щеки подчеркивали классическую красоту его лица.

— Что же теперь будет? — спросил он Ксана, возвращаясь к сложившейся ситуации, когда тот закончил чтение письма. — Нам сказали, что теперь каждый предоставлен самому себе и следует разделиться на мелкие группы, чтобы просочиться через кольцо осады.

Ксан сложил письмо Зорки и аккуратно сунул его во внутренний карман кителя, — Нет, — решительно сказал он. — Но немецкое окружение такое плотное, что прорваться можно действительно только отдельными группками. Тито хочет, чтобы ты остался с майором Кечко. При генерале уже есть два британских офицера, и один из них радист. Жаль, потому что неизвестно, когда мы снова увидимся.

— Увидимся в Белграде, — сказал Стефан, и его горло сжалось.

Ксан кивнул, не в силах говорить, и, услышав приближение вражеского самолета, крепко обнял Стефана. Затем повернулся и вскочил в седло поджидающего его коня.

В эту ночь Стефан и его товарищи под командованием Ники выскользнули из немецкого окружения. Два дня спустя, вскоре после того как они пересекли границу Боснии, Стефан связался по радио с Каиром, и приказ, полученный от Тито через Ксана, оттуда подтвердили. Он должен был оставаться в отряде Кечко до получения дальнейших инструкций.

— Мы должны устраивать диверсии на всех железнодорожных линиях, ведущих в Сараево, — сказал он Ники. — Каир обеспечит нас необходимым снаряжением. От нас требуется только найти подходящую площадку для приемки сброшенного груза.

Все лето они принимали снаряжение, сбрасываемое с самолетов, и все лето безжалостно уничтожали немецкие транспортные артерии. В сентябре итальянцы капитулировали, и огромное количество захваченного оружия и боеприпасов досталось партизанам.

К концу года стало ясно, что немцы терпят поражение и что после войны в правительстве будущей Югославии будут преобладать коммунисты.

— Как тебе это нравится? — спросил Ники Стефана, когда они вместе с остальными бойцами отряда сидели у печки в овечьей кошаре, а снаружи бушевала вьюга.

— Если это означает конец раздорам между сербами и хорватами и мусульмане, католики и православные наконец-то будут дружно жить в одной стране, такое будущее меня устраивает.

Ники усмехнулся. Ему нравилось подкалывать Стефана на политические темы, и он был очень доволен, что тот никогда не клевал на приманку и не начинал горячо с ним спорить, как это делал один из его соотечественников.