Ирэн Фрэн - Набоб

— Ракшас, ракшас, ты меня не одолеешь! — кричал Мадек, нанося смертельный удар противнику.

— Ракшас, ракшас! — не понимая этого слова, повторяли за ним солдаты.

За два часа до рассвета отряд Мадека добрался до своего лагеря. Все сомнения были отброшены. Теперь Мадек был уверен, что станет великим человеком своей нации. Он впервые был горд тем, что он француз. Горд и счастлив. Приказав трубить общий сбор, Мадек воспользовался передышкой, чтобы понюхать табаку, и достал из кармана подарок Сен-Фрэ. «Вот так возродится Французская Индия», — подумал Мадек и подмигнул даме, изображенной на табакерке.

…Несколько дней его войско продвигалось вперед беспрепятственно. Правда, теперь, когда к нему присоединился караван, оно больше походило на кочующий базар. До владений Могола оставалось всего три лье. Казалось, что единственным препятствием на их пути было небольшое болото, за которым расстилалась огромная пустынная равнина. Мадек не смел поверить в свою удачу. Он уже приказал переправляться через болото, когда увидел, что на них мчится туча всадников. Они атаковали на индийский манер, беспорядочно. Разглядев их знамя, Мадек вздрогнул — это опять были джаты. Значит, в любую минуту на каком-нибудь холме может появиться черный человек на рыжем коне. Но почему-то Мадек был уверен, что выиграет и эту схватку. Он приказал развернуть пушки и повел солдат в атаку.

— Ракшас! Ракшас! — кричал Мадек, нанося удары направо и налево.

Вокруг ревели раненые слоны, ржали агонизирующие лошади, стонали умирающие люди. Между тем Мадек все время искал глазами черного всадника на рыжем коне, но так и не увидел его. Внезапно руку Мадека обожгла боль, его левый рукав обагрился кровью. Он на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, то чуть не столкнулся с Керскао. Тот тоже был ранен. По его лицу текла кровь.

— Надо поднажать! Они отступают, Мадек! — орал Керскао. — Пусть караван переправляется. Пушки его прикроют.

Джаты действительно отступали. Через несколько минут они исчезли за холмами. Мадек подсчитал свои потери: около пятидесяти убитых — в основном сипаи.

Убедившись, что караван во главе с Корантеном благополучно перешел болото, Мадек приказал солдатам тоже переправиться на тот берег. Сам он замыкал колонну. Вдруг он остановился и бросил последний взгляд на страну джатов. Вот новый поворот в его судьбе, новое расставание: там вдали остался его дворец в Бхаратпуре, его сады, его простое счастье, его надежда на то, что страсти ушли в прошлое. Там же остался и Диг, где, как он думал, навеки затворилась владычица Годха. На другом, неведомом, берегу его ждал Дели и возрождающаяся Французская Индия.

Декабрь 1772 года

Страна Могола разочаровала Мадека своим однообразием. Почему-то он представлял ее себе цветущей плодородной землей, а увидел скучную пустынную равнину с редкими купами деревьев, рыжими болотами и жалкими соломенными лачугами крестьян. Мадек начал жалеть о том, что уехал из Бха-ратпура. Прошло уже двенадцать дней с тех пор, как он покинул страну. Рана на руке понемногу заживала; дорога была спокойной и монотонной. Ни жары, ни пыли, наилучшее время года для путешествия. Но все равно Мадек был мрачен.

Утром двенадцатого дня вдали показались красноватые купола минаретов.

— Дели, Рим Востока! — воскликнул Керскао.

— А по-моему, это похоже на военный лагерь, — буркнул Мадек. — Посмотри на городские стены. А крыши за ними напоминают походные палатки. Обычный лагерь, только из камня.

— Ты еще увидишь, какие там есть чудеса, — сказал Керскао. — Об этом говорят все путешественники. Сказочный базар, великолепные мечети, крепость, висячие сады, во дворце Могола — трон с двумя павлинами из драгоценных камней и золота, потолки, отделанные серебром. Этот город стар, как мир. Это семь городов, да, семь городов, построенных друг над другом. Первым здесь поселился Индра, бог неба…

— В этом городе нет ничего индийского, — прервал его Мадек. — Избавь меня от россказней путешественников, Керскао. Меня интересует только Могол.

Он обернулся, чтобы взглянуть на Корантена. Было заметно, что слон устал. У него был грустный вид, как будто его одолевали тяжелые думы. «Может, и правда, слоны предчувствуют зло, как говорят индийцы», — подумал Мадек. Корантен явно утратил свои игривые манеры. Эта страна не нравилась ему.

— Не по душе мне эти места, — объявил Мадек своему спутнику. — Нет, правда, этот город совершенно меня не трогает.

— Все могольские города похожи друг на друга. Минареты, красные стены… Агра такая же.

Сидящий на коне Мадек внутренне напрягся.

— В Агре, Керскао, есть Тадж!

Мадек злился на себя. Он понимал, что неправ. Он знал, что каждый город неповторим и своеобразен. Разве можно перепутать тропически вялый Пондишери и тлетворную, но великолепную Калькутту, хотя стоят они на берегу одного и того же океана? А северным городам, Лакхнау, Лахору присуще персидское очарование куртизанок, таких как Мумтаз, но у них не было ничего общего со скалистой горделивостью раджпутских городов.

Мумтаз словно почувствовала, что Мадек подумал о ней. Она высунулась из повозки и, увидев огромный минарет, радостно закричала:

— Кутб Минар, Мадек-джи, Кутб Минар!

Она сияла. Это была ее страна; здесь все было мусульманским. Полюс Веры считался самым высоким минаретом. Мадек вспомнил, что Дели построен на костях раджпутских героев, предков людей, которые верят астрологам и поклоняются миллионам богов. Здесь была побеждена Индия храмов и танцующих божеств. Но ее победитель теперь и сам близок к смерти.

Увидев неподалеку разрушенный караван-сарай, Мадек решил сделать здесь привал и приказал остановиться. Солдаты бросились к колодцу, а женщины вылезали из повозок и стали приводить себя в порядок. А Мадек тем временем спрыгнул с коня и взобрался на остатки стен. Это была старая привычка путешественника и солдата — прежде чем войти в чужую страну, окинуть ее взглядом сверху. Но на этой полупустынной равнине ему еще ни разу не представилось такой возможности.

Земля вокруг была красной. Городская зубчатая стена тоже охристо-красного цвета, местами была разрушена. Мадек понял, что здесь побывали пушки и боевые слоны. За стеной картина была не менее грустная: обветшавшие дворцы и мавзолеи, одичавшие сады. Крепость Могола тоже приводила в уныние.

На заре следующего дня к Мадеку явился главнокомандующий армии Могола по имени Нагеф-хан. Это был человек приятной наружности, с ухоженной бородой и хитрой улыбкой. Он умело уклонился от всех вопросов, связанных с международной политикой, и свел весь разговор к одной-единственной теме — к ритуалу въезда в Дели набоба Мадека. К величайшему удивлению Мадека ритуал должен был продлиться три дня. Через несколько часов переговоров Мадек задумался: уж не насмехается ли над ним этот главнокомандующий?