Ирэн Фрэн - Набоб

Лежа на подушке, которую слуги подложили ему под спину, Бхавани созерцал убитого тигра. Пуля попала прямо в голову зверя.

— Поднесите его ко мне. — Когда его приказание выполнили, раджа стал гладить здоровой рукой еще теплую шерсть. — Мадек-джи, ты понял теперь, что такое тигр? Охота на тигра?..

Мадек не ответил, он тоже не мог отвести глаз от зверя. Ему даже не верилось, что он мертв; все произошло так быстро и закончилось удивленным взглядом царицы.

— Тигр, — повторил Бхавани. — Угрожающий тебе враг! И слон, который даже не почувствовал его… Так не бывает. Понимаешь, Мадек-джи, это предзнаменование!

— Предзнаменование?

— Поедем. Мы вернемся к этому в охотничьем павильоне. Я поеду на слоне Дивана; со мной поедут начальник фиранги и его человек аюрведы. Мадек-джи, ты поедешь на другом слоне вместе с Диваном и прекрасной Сарасвати. Властью меча! И погрузите тигра на моего слона!

— Достойный Сын Солнца, — воскликнул Диван, — воплощение воинственной силы, что правит Вселенной, Сурьяванси, я приветствую твою мощь.

Он простерся перед царем. Бхавани прошел мимо, не удостоив его взглядом. Кортеж двинулся в путь. Слон шел весьма живым аллюром. Мадека прижимало то к дряблому боку Дивана, то к гибкому телу Сарасвати. Он не знал, чего опасаться больше. Он был напряжен до предела. Поездка превратилась в пытку. Однако вскоре лианы раздвинулись и между деревьями заголубело небо. Они вышли на большую опушку. Перед ними на берегу пруда стоял золотой павильон, легкий и нелепый, как дворец Годха; и тем не менее он великолепно вписывался в окружающую дикую природу.

Раджа приказал остановиться. Ему протянули лестницу, чтобы он мог спуститься на землю. Вооруженные камышовыми метлами слуги побежали к павильону и поспешно смели в сторону опавшую листву и испражнения животных. Другие принесли ковры и подушки. Раджа не стал садиться. Он подождал, пока все соберутся вокруг него. У вельмож был мрачный вид.

— Мадек-джи…

Мадек держался немного позади других. Его смутило, что раджа обратился к нему. Сарасвати стояла рядом с супругом.

— Мадек-джи, подойди сюда.

Мадек подчинился. Раджа снял свой тюрбан и открепил от него бриллиант.

— Возьми этот камень. Это мой третий глаз. Теперь он будет твоим, потому что он руководил сегодня тобой, а не мной.

Мадек опешил. Он убил какого-то несчастного тигра, и за это ему предлагают огромный бриллиант чистой воды, возможно, более совершенный, чем те, что набобы дарили Дюпле!

— Но я спасал не только вас, но и себя.

— Нет, ведь тигр напал именно на меня. В этом звере прятался мой враг, и ты убил его. Кроме того, ты спас Сарасвати, прекраснейшую из прекрасных, Нур Махал, избранницу моего гарема. Властью меча, я приказываю тебе взять этот бриллиант.

Мадек не двинулся с места. Все вокруг молчали. Когда молчание стало почти невыносимым, мягкий и спокойный голос сказал:

— Если вы отказываетесь взять во имя меча, примите его во имя любви!

Сарасвати сложила руки на груди, как бы говоря «намасте», и опустила глаза. Мадек взял бриллиант и простерся у ног раджи.

— Посмотри на этот камень, — сказал Бхавани. — Это — безупречный шестиконечный бриллиант с тонкими и ровными гранями, его оттенки прекрасны, он легок и озаряет пространство огнем радуги… — Голос раджи ослабел. Он боролся с болью. Но продолжал: — Ваджра! Знай, что это слово божественно! Ваджра, первый из драгоценных камней, алмаз может разрезать что угодно, но его разрезать ничем нельзя. Он может только разрубить сам себя. Тому, кто носит его, он дает силу победителя, делает его хозяином всех земель, дарует детей, богатство, зерно, благосостояние, скот, бесконечное счастье…

Раджа упал на подушки. По небу пролетела стая кричащих уток. Сарасвати осталась стоять, ее глаза встретились с глазами Мадека. Тот сжимал в кулаке драгоценный камень. Когда-то, в казармах и на бивуаках, он целыми ночами мечтал о сокровищах Индии. И вот одно из них у него в руках. Он опустил глаза, пытаясь скрыть свои чувства. Сарасвати оставалась далекой, даже когда находилась в двух шагах от него. В тот момент, когда на него наконец посыпались сокровища Индии, ему больше всего хотелось, чтобы в его руках оказалась она.

Он открывал для себя одну за другой разные Индии, и наконец нашел эту женщину. Сарасвати. Вот настоящая Индия.

Наступил вечер. Раджа увел Сарасвати в открытую комнату с бассейном. В воздухе витал аромат жареных чапати и чечевичного соуса. Раздался крик гиены; Сарасвати вздрогнула и чуть не опрокинула светильник и стоявшую возле нее маленькую жаровню.

— Ты боишься?

Бхавани подхватил лампу и поднес ее к лицу царицы.

— Я боюсь за тебя. Эта рана…

— Мне больше не больно; меня не беспокоит ни рука, ни спина. Смола лакового дерева смыла кровь с моих ран. Ты же знаешь: нет лучшего поставщика лекарств, чем сад природы; двое слуг, которые пошли в джунгли, взрезали дерево, и через шесть часов под действием божественного сока мои раны закроются.

Сарасвати поправила тюрбан на голове раджи. Вместо огромного бриллианта, подаренного Мадеку, он прикрепил к нему бриллиант поменьше, который обычно носил вместе с жемчужным ожерельем.

— Я послал гонца в Годх, чтобы посоветоваться с Моханом; завтра мы встретим его во дворце на озере, и он привезет еще более чистый бриллиант, который сам выберет у лучших ювелиров города. Еще он должен составить гороскоп фиранги Мадека, но не знаю, как у него это получится, потому что фиранги не смог сказать мне точную дату своего рождения; если я правильно понял, он не привык рассчитывать время по луне, как это делаем мы.

— Не зная его гороскопа, ты не можешь долго держать подле себя человека, наделенного такими силами, — сказала Сарасвати. — Что, если его сила обернется против тебя?

Царь взял жену за руку и посмотрел ей в глаза. Она была явно испугана. Казалось, она пытается убедить себя в том, что говорит. Ее голос дрожал. Она не боялась фиранги Мадека, а если и боялась, то это не было связано с судьбой Годха. Что-то в ней ускользало от понимания раджи. Но ведь именно из-за этого непонятного, необъяснимого нечто он и любил ее больше всех женщин своего гарема.

— Довольно! Ты просто трусиха. Завтра мы вернемся в Годх и выслушаем Мохана. — Он взял с блюда орех бетеля, завернутый в свежий лист: — На, возьми это лакомство! И помолчи… Ты просто ребенок, который боится кобры, несмотря на то что вокруг дома рассыпан гравий!

— Не забывай, что кобры защищают меня и мне нечего их бояться!

Она притворилась рассерженной. Бхавани подумал, что это прелюдия к любовной игре. Он подтолкнул ее к бассейну, придвинул лампу и жаровню. Лицо Сарасвати отразилось в воде. Он нагнулся и поцеловал ее отражение. Это был «поцелуй-объяснение». Несмотря на ранение, в нем росло желание. Она раскусила орех бетеля, пожевала лист и наконец осмелилась сказать: