Диана Хэгер - Рубин Рафаэля

– Ой, я не то хотела сказать. Мне бы и не выпала такая возможность. У меня больше нет того невинного взгляда, который так привлекает богатых синьоров.

Видя, что выражение обиды не уходит с лица мужа, Летиция обняла его и что-то зашептала ему на ухо. Они медленно пошли вверх по лестнице. Франческо сел на стул, который до него занимал Донато, и мягко положил свою руку на руку дочери. Тишину нарушал только стрекот сверчков и крики играющих в саду детей.

– Ты действительно не хочешь, чтобы у тебя было что-нибудь с этим художником?

– Я не хочу стать всеобщим посмешищем. Не хочу ломать себе жизнь.

– Мне показалось, что он очень ценит тебя, дочка.

– Мне тоже так показалось, – сказала она, пожав плечами.

– Тогда не бойся, прошу тебя.

– А что будет после того, как я лягу с ним в постель?

– Ну, есть мудрые женщины, которые учатся играм сильных мира сего и становятся известными куртизанками.

– Папа, известные куртизанки не рождаются в семьях пекаря. Особенно в Трастевере.

– Разве не говорят, что все когда-то случается в первый раз? Ты ведь можешь стать знаменитой! Ты станешь первой, и тебя запомнят!

– Да, а ты тогда станешь богатым.

Он поджал губы и пожал плечами.

– А разве это плохо? Девочка моя, как же ты похожа на свою мать! У тебя есть ее способность покорять сердца мужчин. Похищать их навеки. Каким бы он ни был художником, Рафаэль всего лишь мужчина, как и все мы. И я уверен, он сможет полюбить тебя так, как ты того заслуживаешь. – Он ее крепко обнял, и Маргарите стало спокойнее. – Только не давай никому, особенно мне, заставлять тебя делать то, к чему у тебя не лежит душа.

– Когда он смотрит на меня, это сделать не проще, чем развеять тучи над городом, – тихо созналась она.

В следующую пятницу Маргарита с неохотой согласилась прогуляться с Антонио на холм Джаниколо, как только он закончит работу на конюшне. Антонио уверял, что соскучился и хочет ее видеть. Она не понимала, чему обязана таким вниманием, поскольку жених не давал о себе знать вот уже несколько месяцев. Но в этот день Папа собирался устроить шествие из Ватиканского дворца к замку Сант-Анджело в честь своего гостя, немецкого посла, и все горожане предвкушали интересное зрелище.

Маргарита была уже не так наивна, чтобы обманываться на счет верности. Антонио. Говорить с ним об этом она все же не стала, но и прекратила заверять его в своей любви. Она действительно его не любила, а на прогулку согласилась потому, что общество Антонио было ей приятно теперь, когда все в жизни стремительно менялось, подталкивая ее к Рафаэлю. Теперь все ее мысли, все фантазии были о нем. Яркие, непреодолимые, волшебные. Все в нем было ей интересно и заставляло думать о нем… представлять их вместе.

Будучи взрослой девушкой, она хорошо знала, куда могут завести такие желания. И, оставаясь наедине с собой, чувствовала, как ее переполняют новые ощущения и стремление к неизбежному.

Антонио с довольной улыбкой держал ее за руку, возомнив себя собственником восходящей звезды, которая по счастливому стечению обстоятельств хранила ему верность, была наивна и многие годы полностью зависела от него. Маргарита это знала и теперь, получив новое тому подтверждение, была вынуждена вернуться из фантазий в реальность.

Не успели они перейти мостовую, как он остановился, притянул ее к себе и поцеловал.

– Сегодня произойдет что-то важное! – заявил он. – Я чувствую!

– Как ты уверен в себе! – улыбнулась Маргарита. Его поцелуй, как и связанные с ним воспоминания, совсем недолго занимали ее внимание и вскоре уступили место развернувшейся перед ними сцене.

– Если хочешь чего-то добиться в жизни, надо быть уверенным в себе!

Когда они подошли к углу Борго Санто-Спирито, где уже толпился народ, звуки, доносившиеся издалека, подсказали им, что шествие началось. Слышалось пение труб, звон меди, крики и смех зевак, высыпавших на мостовую. Маргарита прикрыла от солнца глаза и увидела Папу в парадном облачении. Он восседал на огромном кресле, прикрепленном к спине Ханно. На шее слона сидел темнокожий босоногий мальчик, явно чужеземного вида. На нем была белая туника и тюрбан, а в руках – длинный хлыст. При виде хлыста у Маргариты, догадавшейся о его назначении, замерло сердце.

Когда приблизившаяся процессия прорисовалась отчетливей в золотистом солнечном свете, она заметила, что голова Ханно опущена, хобот безвольно свисает и передвигается исполин медленными тяжелыми шагами, будто во сне. И так мало жизни было в огромном, сильном животном, вырванном из привычного окружения, что Маргарита снова почувствовала, как у нее сжалось сердце.

Она приложила пальцы к губам и услышала, как громко смеется Антонио.

– Вы только посмотрите! Вот уж самый нелепый зверь в мире!

– А по-моему, он замечательный! – бросилась она на защиту Ханно.

Как обычно, на пути следования процессии была построена триумфальная арка. Нарядная знать верхом на своих лучших лошадях следовала за слоном Папы. Придворные, кардиналы, епископы гордо выставляли напоказ свои регалии. Чем ближе подходила процессия, тем сильнее слышался звон литавр и рев труб. Маргарита следила за Ханно. Внезапно грянул пушечный выстрел, напугавший не только толпу, но и слона. Животное пришло в возбуждение и стало дергать головой и хоботом. Маргарита невольно двинулась сквозь толпу навстречу бедному Ханно.

– Боже! Что ты делаешь? – закричал Антонио и в панике сжал ее запястье. Она лишь сбросила его руку.

– Он испугался!

– Это опасная тварь! Осторожно!

– Ты для меня опаснее, чем он!

Маргарита вышла на дорогу и приблизилась к слону. Как раз в это время мальчик в тюрбане принялся охаживать Ханно плетью, чтобы тот перестал дергаться. Девушка протянула руку к хоботу. Она что-то нежно приговаривала, но рев толпы перекрывал ее слова.

– Бедняжка Ханно, не бойся! Эти глупые люди только смотрят на тебя, тише, не бойся!

Когда Ханно повернул к ней склоненную голову, все взгляды устремились на Маргариту. Знать и простолюдины глядели на нее во все глаза, не понимая, какую власть может иметь эта безродная дочь Трастевере над диковинным исполином, принадлежащим Его Святейшеству. Не так ли будет, думала она, ощущая на себе тяжесть всеобщего внимания, любопытные взгляды, слыша шепот, восторги, если судьба поставит ее рядом с Рафаэлем? Странная дрожь удовольствия охватила ее. Сознание своего могущества И проблеск гордости. Гордость! Ничего подобного ей не доводилось испытывать раньше.

– Назад! Ты пугаешь слона! – закричал мальчик в тюрбане, коверкая слова. Глаза его метали молнии, а папская охрана уже стремительно приближалась к Маргарите.