Патриция Хэган - Признание в любви

Джеси посмотрела на Майкла с жалостью:

— Неужели ты не понимаешь, Майкл, что я никогда не была твоей. Видит Бог, я старалась тебя полюбить, но не могла. А когда встретила Люка, мне показалось, что я любила его всю жизнь — просто ждала, когда нас наконец сведет судьба. Я не хочу тебя обижать, но я люблю Люка. Пожалуйста, отпусти меня.

Она глядела на Майкла, стараясь закрыть телом Люка. Она знала, что пока есть опасность попасть в нее, люди Майкла не станут стрелять.

Но Люк не собирался прятаться за спиной женщины. Он видел безумный блеск в глазах надсмотрщиков. Того и гляди кто-нибудь из них, вообразив себя метким стрелком, выстрелит в него, надеясь не зацепить Джеси. Люк оттолкнул ее в сторону и сказал Майклу:

— Ты же обещал! Мы договорились, что ты позволишь ей самой сделать выбор.

— Я солгал, — с торжествующей ухмылкой ответил Майкл. — Джеси так исстрадалась за последние месяцы, что сама не знает, чего хочет. Она не понимает, что говорит: променять все, что ей могу предложить я, на жизнь с дикарем! Она просто лишилась разума.

Но может быть, я тебя и не убью, — продолжал Майкл и дал знак Барту и остальным опустить ружья. — Я вдруг понял, что за это Джеси будет ненавидеть меня всю жизнь. Этого я не хочу. Но и уехать с тобой я ей не позволю. — Майкл посмотрел на Джеси. — Тебе только кажется, что ты его любишь. Подойди ко мне, если хочешь, чтобы он остался жив. Послушай, что я тебе скажу.

Что было делать Джеси? Только подчиниться. Она подошла к Майклу, хотя ее взор был прикован к родному лицу и она хотела только одного — чтобы Люк заключил ее в объятия и не выпускал никогда-никогда.

Несмотря на боль, Майкл собрался с силами, притянул Джеси на пол, рядом с собой, взял ее за руки и заговорил тихо и терпеливо:

— Ты так много перенесла, что у тебя, видимо, все спуталось в голове. Ты же знаешь, что я люблю тебя больше жизни. Как же я могу отпустить тебя с Люком или вообще с кем бы то ни было? Это исключено. Если ты не хочешь выходить за меня замуж сейчас — что ж, ладно. Я дам тебе время забыть весь этот ужас. Но обещай, что будешь жить у меня в доме и позволишь мне заботиться о тебе. Дай мне это обещание, и я отпущу индейца. А иначе я прикажу его убить.

Джеси знала, что Майкл сделает так, как говорит.

— Я тебе этого никогда не прощу, Майкл, но ты загнал меня в угол. Хорошо, обещаю.

— Все это пройдет, Джеси. Ты будешь так счастлива со мной, что забудешь о его существовании.

Повернув голову к Люку, он злорадно сказал:

— Слышишь, индеец? Она дала слово. Так что живо убирайся отсюда и никогда не возвращайся, а не то получишь пулю в лоб.

— Я не вернусь, — мрачно выговорил Люк. — Она дала слово. Я не стану просить ее, чтобы она его нарушила.

Ему было невыносимо смотреть на Джеси, видеть в любимых глазах ту же боль, что терзала и его душу.

— Прощай, любимая, — прошептал он.

Майкл издевательски бросил напоследок:

— Если хочешь знать, мне не обязательно держать свое слово. Я мог бы все равно убить тебя, а она уже в моей власти.

Люк ничего не ответил. Он прошел мимо них и вышел из хижины. Джеси вырвалась из рук Майкла, подбежала к двери и сквозь слезы смотрела ему вслед.

Ее сердце разрывалось.

— Да, ты мог бы его убить, — холодно сказала Джеси, повернувшись к Майклу. Она вспомнила эпизод с пумой, когда просила Люка убить большую кошку. — Но не обязательно убивать всех, кого боишься. Иногда они уходят, не тронув тебя. Убивать можно, лишь когда твоей жизни угрожает опасность. А Люк не угрожал твоей жизни — только твоей придуманной любви.

— Придуманной? — изумленно воскликнул Майкл. — Милая! Да любовь к тебе — это смысл моей жизни.

— А ты хоть когда-нибудь посмотрел на другую женщину? По-моему, нет. Ты сосредоточился на мне, потому что я — часть Редоукса и должна принадлежать тебе вместе с твоими рабами, твоей плантацией, твоим домом. А люблю я тебя или нет, это тебя не интересовало: лишь бы заполучить то, что ты хочешь. Все вы такие, Блейки — хозяева жизни.

Она отошла от двери, и из самой глубины ее существа исторгся тяжкий вздох. Люк исчез в темноте, забрав с собой все ее мечты и надежды. Все кончено. Она должна была пожертвовать собой, чтобы сохранить ему жизнь. Ее утешала только мысль, что ее мать будет с ним, что он будет заботиться о ней.

Все молчали. За стеной хижины бесновалась гроза, дождь барабанил по остаткам жестяной крыши.

Надсмотрщики переминались с ноги на ногу, не зная, что им делать и не осмеливаясь спросить.

— Иди к нему!

Все устремили взгляды на Майкла.

— Что ты сказал? — не веря своим ушам, спросила Джеси.

— Я сказал: иди к нему. Да побыстрее, пока я не передумал. — Майкл кивнул Барту: — Дай ей лошадь. Живо! Делай, как я сказал!

Джеси не стала ждать, пока он передумает, и побежала к двери. И вдруг остановилась и обернулась к Майклу. Надо сказать ему что-то хорошее на прощание.

— Майкл, я никогда этого не забуду…

— Уходи! — крикнул он, махнув рукой. Потом стал изо всех сил тереть глаза: нет уж, он ни за что на свете не покажет своим людям слез.

Джеси исчезла в темноте. Барт и остальные пошли собирать валежник, чтобы сделать волокушу для Майкла.

Когда все было готово, Барт подошел к Майклу.

— Это, конечно, ваше дело, босс, — сказал он, — но я все-таки не понимаю, почему вы ее отпустили. Рано или поздно она бы его забыла.

— Мне не нужно, чтобы ты понимал, — задумчиво отозвался Майкл. — Главное — чтобы понимал я. — Потом добавил с грустной усмешкой: — Она ведь права. Она никогда не говорила, что любит меня.

«А вот ему, наверное, говорила, — подумал он. — И, видимо, на самом деле его любит».

Дорога назад заняла всю ночь. Барт ехал впереди, Майкл лежал на волокуше, которую тащила его лошадь. До Редоукса они добрались только к утру.

Элайза сидела, дожидаясь их, у окна. Увидев кавалькаду, она выбежала на крыльцо.

— Ты ранен, Майкл? — воскликнула она, упав на колени рядом с волокушей. И, увидев, что у него только сломана нога, с облегчением сказала: — Но слава Богу, жив.

И она осмотрелась, ища глазами Джеси.

— Она ушла с ним, — сказал Майкл. — Так она решила… — Он тяжело вздохнул и, набравшись мужества, выговорил: — Может быть, это к лучшему.

У Элайзы радостно екнуло сердце. Она не знала, что ждет ее, и не смела спрашивать. Она так виновата перед Майклом: неизвестно, сможет ли он ее когда-нибудь простить.

— Занесите его в дом, — сказала она надсмотрщикам.

И тут Майкл взял ее за руку и сказал — скорее даже себе, чем ей:

— Может быть, Джеси права. Может быть, я и вправду больше ни на кого не смотрел.

Джеси и Люк ехали навстречу будущему, навстречу своему счастью.

Джеси было покойно и уютно в его объятиях.

Слова им были не нужны.