Симона Вилар - Леди-послушница

— Как я понял, Геривей Бритто ныне у вас в услужении?

Принц кивнул. Он сидел недалеко от Эдгара, а позади него горел факел, благодаря чему был хорошо виден его профиль с крупным носом красивой формы и крепким бритым подбородком. При таком освещении Юстас мог показаться даже довольно привлекательным. Но вот кто-то из собравшихся отошел, свет от подвешенной на цепях люстры упал на принца, и сразу стало видно, что кожа его вкруг рта и на щеках изъедена рубцами и мокнущими ранками. Не менее была повреждена шея вплоть до самых ушей и под подбородком — такие же мертвенные, блестящие белые пятна и сизо-багровые вздутые фурункулы. К тому же у принца была привычка то и дело вздергивать капюшон и втягивать голову в плечи, словно он машинально стремился скрыть свое уродство. В зале было хорошо натоплено; от жары принц то опускал складки капюшона, то снова подтягивал до ушей, и это придавало ему беспокойный вид, хотя лицо Юстаса оставалось невозмутимым и непроницаемым. А еще у королевского сына был странный взгляд: тяжелый и неподвижный, устремленный словно в никуда. В глазах его, очень светлого серого цвета, зрачок казался тонок, как головка булавки, будто у незрячего.

А между тем Юстас замечал все: и то, что Гуго Бигод не зря созвал на этот совет лордов из своих сторонников, заметил и нервозность священнослужителей, отметил и удовлетворенное, спокойное лицо барона Эдгара. И благодаря своей наблюдательности сам, еще до того как ему сообщили о результате переговоров, сделал вывод: тому удалось прийти с Теобальдом к какому-то соглашению. Однако узнав, что Теобальд готов пойти на уступки, принц прежде всего спросил:

— А как насчет моей коронации? Папа Евгений готов поддержать меня в этом вопросе?

У Юстаса был низкий глухой голос, а когда он повернул свое неподвижное лицо и его светлые глаза остановились на архиепископе, тот только и смог, что беззвучно открыть и закрыть рот. Тяжелый взгляд принца словно приковал его к месту.

Возникла напряженная пауза. Эдгар решил вмешаться:

— Вы должны понять, Юстас, что ради примирения короля с Церковью следует действовать постепенно. И если Папа снимет с короля Стефана интердикт, только тогда мы возобновим переговоры о вашем помазании.

Юстас молчал. Даже когда он повернулся к Эдгару и их взгляды встретились, никаких чувств не отразилось на лице принца. Однако барон остался спокоен. «Пусть Юстас упрям, но не дурак же. Он должен понять, как многого мы добились, несмотря на противодействие Бигода».

Вдруг принц так тяжело задышал, что по его нагрудной цепи заскользили блики. Он опять затеребил свой капюшон, потом вдруг стремительно встал и отошел в дальний угол, где и застыл, от всех отвернувшись.

Вышла заминка, все молчали, не зная, чего ждать. Прошла минута, другая, а принц все продолжал стоять в углу, только оперся плечом на деревянную панель стены.

Эдгар переглянулся с комтуром [36] Глава в крепости ордена Храма в Европе: сама крепость — комтурия. тамплиеров; тот кивнул и направился к принцу. Было видно, что они разговаривают, причем вполне мирно, но когда позже комтур отошел, Юстас по-прежнему остался стоять, отвернувшись к стене.

— Он все понял, — сообщил комтур Эдгару. — И теперь намерен завтра отправиться вместе с нами в Колчестер. Мы ведь лечим Юстаса в эту пору года. Поэтому, — тут тамплиер слегка усмехнулся в свою длинную светлую бороду, — ты можешь отправить гонца к королю Стефану с сообщением, что договоренность достигнута.

Тем временем граф Гуго и Геривей Бритто продолжали беседовать в стороне.

— Я знал, что хитрый Эдгар вывернется, — заметил Гуго, видя, как Эдгар довольно улыбнулся тамплиеру. — Этот сакс всегда был пронырливой лисой. У него даже глаза как у лисы — длинные, узкие, хитрющие.

Геривей осклабил под усами свои крупные желтые зубы.

— Думал ли я когда-нибудь, что ты станешь принимать у себя сакса Эдгара! Наверное, многое изменилось с тех пор, как вы были с ним заклятыми врагами.

— Когда это было, — пожал плечами граф. — Но мы столько лет жили в мире, что стали добрыми соседями. Я даже рад, что он оказался во Фрамлингеме так вовремя, ибо Эдгар имеет влияние на принца.

— О да. Ты отнял у сакса Эдгара титул, Бигод, но его и так все знают как доброго друга короля. Потому Юстас и вынужден считаться с ним.

— Но и я с ним считаюсь. А вот как вышло, что ты вдруг стал прислуживать этому выродку?

— Тсс, Гуго. Не смей при мне так отзываться о милорде Юстасе. — Густые брови Геривея сошлись к переносице. — Пусть ты и высоко взлетел со времен нашей неспокойной юности, Бигод, но я-то служу как раз его высочеству. И у меня все только начинается. Поверь, если Юстас прикажет, я не раздумывая перережу глотки всем собравшимся.

Гуго Бигод внимательно поглядел на своего старинного приятеля.

— Надо же, Геривей, как бросает кости шутница судьба. Некогда ты был мне другом, а сакс Эдгар врагом. Теперь же Эдгар ведет себя как друг, а ты стал мне недругом.

Не добавив более ни слова, он отошел и дал музыкантам знак играть.

Постепенно напряжение развеялось, все снова заулыбались, возобновилась оживленная беседа. Так как мужчин на этом сборище было гораздо больше, чем дам, то танцевали тройную паванну, когда у каждой дамы было по два кавалера, и пока один обводил партнершу вокруг себя, второй ждал в полупоклоне, прижав руку к груди. Потом дама меняла партнера, делала со вторым кавалером несколько шагов в одну и другую сторону, обходила круг, шурша по полу длинным шлейфом, затем они раскланивались, плавно расходились, и партнерша возвращалась к прежнему кавалеру. Все это было очень куртуазно и изящно, а при плавных звуках музыки выглядело чарующе красиво. Потом все трое кружились вместе, раскланивались, и дама переходила к следующим двум кавалерам. Все па были неторопливыми, располагающими к беседе.

Милдрэд наслаждалась пиром и танцами. У нее была манера так смотреть на партнера, что у того складывалось впечатление, будто именно он ей нравится, что в душе она интересуется им больше, чем другими. И как же сиял, слыша похвалу своей манере танцевать молодой Бедфорд, как игриво она переглядывалась с женатым Гилбертом де Гантом! Даже Гуго Бигоду она расточала похвалы.

«Ох и кокетка!» — усмехался граф. Но от него не ускользнуло то, что девушка нередко поглядывает в сторону замершего в полумраке принца.

Милдрэд и впрямь заинтересовалась Юстасом. Он казался ей таким одиноким!

«Его никто не любит, им брезгуют и опасаются. В праве помазания ему отказывают, жена опозорила его, и все проявляют враждебность. Воистину этот принц будто прокаженный. Каково это чувствовать себя изгоем, будучи наследником престола», — с состраданием думала девушка.