Симона Вилар - Леди-послушница

— Поэтому мы и сохранили эту рукопись, — заметил аббат, — и даже рады, что книга будет переписана. Надо оберегать наследие тех, кто был до нас.

В его голосе тоже звучала некая снисходительность к труду древних саксов. Но Роберт Пенан был норманном, одним из тех, кто чувствовал себя господами в завоеванной стране, а кто такой Артур, чтобы выказывать пренебрежение?

Позже она спросила у него, кто же он сам, если не считает саксов своим народом.

— Ну, какое племя может быть у найденыша? — невозмутимо ответил юноша, сейчас более всего довольный, что сестра Осбурга, сославшись на недомогание, осталась в аббатстве Петра и Павла (охранять «Морестранника», как пошутил он). Но Милдрэд все еще была слегка обижена, и Артур пояснил: он считает себя бриттом, ибо точно уверен, что происходит отнюдь не из племени светлокожих румяных саксов, да и по натуре он деятелен и предприимчив, в то время как саксы славятся своей косностью и ленью.

— О, знал бы ты моего отца! — девушка всплеснула руками.

И тут же затараторила о славном прошлом саксов, о их великом короле Гарольде. Артур же просто ошарашил ее, сообщив, что сей почитаемый саксонцами последний их король в глазах валлийцев остался попросту поработителем Уэльса. В итоге они заспорили, но это был интересный спор, из которого каждый узнал много нового.

Правда, когда они шли между домов улицы Мэрдол, споря и не замечая прохожих, выглядели они довольно забавно, и многие на них посматривали. Милдрэд первая опомнилась. С чего это она так горячится в споре с каким-то сбежавшим из монастыря послушником, у которого нет никакого почтения ни к великим королям прошлого, ни к благородным людям ее положения? Ну ладно, она сейчас несколько увлеклась, но ведь когда они еще были в аббатстве, она стала свидетельницей, как аббат Роберт буквально просил Артура проводить каких-то его родичей. И она спросила, о чем это почти умолял юношу его преподобие.

— Умолял? — улыбнулся Артур. — Мне нравится это слово. Но мы всего лишь согласовывали сделку: я буду сопровождать сюда из Ковентри родичей преподобного настоятеля. Поясню: я проводник. Мне хорошо известны многие дороги Англии, и зачастую приходится сопровождать людей наиболее короткими и безопасными путями. Время-то сейчас вон какое. К тому же за эти услуги мне неплохо платят.

«Наверное, ему легко живется, — отметила Милдрэд. — Он свободен, как птица, его ничего не страшит, его все любят. Да и как его можно не любить, если он такой славный».

Она старалась думать об этом юноше с чисто христианской добротой, но при этом украдкой любовалась пышной волной его волос, точеным профилем, покосилась на сильную грудь в вырезе расшнурованной туники.

Ей казалось, что Артур на нее не смотрит; но вдруг, не поворачиваясь, он слегка ущипнул за предплечье.

— Эй, малышка, не глазей так на меня, — я смущаюсь.

Ух, и невыносимый же он был! Впору разгневаться, но едва они встретились взглядами, как рассмеялись.

— Я буду смотреть на тебя, как на воздух, но только покажи мне, где тут живет мастер Том, — произнесла девушка, когда они вышли на Валлийский мост Шрусбери.

Милдрэд еще никогда тут не бывала, и теперь, оглядываясь, видела извивающийся под солнцем множеством излучин Северн, добротные дома Франквиллского предместья, уходящие вдаль холмы. К горизонту они становились выше — там находилась опасная страна Уэльс.

Бронзовых дел мастер оказался молчаливым, коренастым мужчиной средних лет. Узнав, в чем дело, он сразу принял из рук Милдрэд уздечку и разглядывал ее столь долго, что юноша и девушка вначале недоуменно переглядывались, потом стали улыбаться, пока их не разобрал смех.

— К повечерию будет готова, — сказал наконец мастер.

— К повечерию? — переспросила Милдрэд. В это время колокол должен был пробить семь раз. Но что же им делать до тех пор?

Но у Артура не было сомнений по этому поводу.

— Мастер Том, мы возьмем твою лодку. Хочу покатать красивую девушку по нашему Северну. С меня за это пиво, — бросил он, направляясь к дальнему концу двора, где берег шел под уклон и покачивалась у вбитой сваи небольшая лодка-долбленка.

Милдрэд оставалось только дивиться, как этот пройдоха умел влиять на людей. Вон и этот угрюмый мастер не стал ему перечить и даже улыбался, наблюдая, как Артур легко перенес только и успевшую ахнуть Милдрэд в это утлое суденышко. И все перед ним просто млели: настоятельница ему покровительствует, горожане расцветают улыбками, аббат едва ли не заискивает. Да и она сама… Что она сама? Милдрэд постоянно повторяла себе, что Артур не чета ей. И все же его присутствие странно беспокоило и возбуждало ее.

Артур ловко и умело загребал веслами воду, огибая Шрусбери с юга, там, где городские укрепления отступали от реки и местные жители разбили сады и огороды. Нос лодки легко разрезал сверкающие волны Северна, на воде было не так жарко, но все же Милдрэд ослабила завязки под подбородком и сняла чепец. Склонившись над бортом, она вела ладошкой по тихо плескавшейся рядом воде. Артур направлял суденышко, лишь изредка шевеля веслом, а сам рассказывал о городе Шрусбери, о том, как он возник в излучине еще в незапамятные времена, защищенный рекой. Слушая, Милдрэд расплела косу и позволила речному бризу играть кудрями. Артур даже умолк, любуясь. Ее роскошные волосы цвета бледного золота выдавали саксонскую кровь, кожа была светлой, как сливки, а глаза… Глаза лукавой кошечки. Вон как игриво она посматривает на него.

— Что же ты умолк?

«Потому что все мои мысли лишь о том, как тебя поцеловать!» — подумал Артур. Вслух же продолжал рассказывать о Шрусбери. Поведал, что некогда эти земли принадлежали валлийцам из Поуиса и на месте нынешнего Шрусбери располагался замок их правителей. Тогда это местечко называлось Пенгверн, что означает «холм старейшин». Но потом саксы отвоевали его, возвели тут свою крепость, какой дали название Скробберинг, что в свою очередь означало «город на холме, поросшем кустарником». Причем когда в эти края пришли норманны, король Вильгельм хоть и расширил город, уже называвшийся Шрусбери, однако оставил прежних саксонских владельцев. А когда саксонский род пресекся, тут прежде правили Монтгомери, а потом лорд Фиц Алан, который в нынешней войне принял сторону Матильды, пока Стефан не отвоевал крепость в излучине Северна, и теперь… Но Милдрэд и сама уже знает, что теперь это королевский город, чтящий своего монарха и имеющий право чеканить собственную монету.

Девушка слушала, не поворачиваясь к рассказчику, чтобы не смущаться под его теплым взглядом, не выдать, как ей приятно восхищение в его темных, золотисто поблескивающих глазах. Она смотрела на город в кольце речной воды, на крутые склоны, мощные стены, благодаря зубцам и башням похожие на серую корону. Над высокой оградой, скрывавшей крыши домов, поднимались лишь шпили церквей. Лодка прошла мимо высокого шпиля Святой Марии и заросшего ивами бережка, где они впервые встретились. Оба одновременно вспомнили об этом, но сейчас это вызвало лишь веселье. И они смеялись, вспоминая, как тогда все переполошились, вплоть до сестры Одри. А всегда такая достойная и величественная Тильда ле Мешен даже впопыхах схватила одеяние Милдрэд, так что самой девушке пришлось накинуть ее не по росту длинную тунику, и пока она шла к дортуару, все время наступала на длинный подол — ведь Тильда гораздо выше ее.