Анна Годберзен - Блеск

Отсюда до города было далеко, но Генри чувствовал, что сейчас у него есть всё необходимое. Он перевел взгляд черных глаз на девушку, так часто снившуюся ему в последние месяцы. Рядом с ним, именно в этот миг бытия, в центре ливня, она казалась донельзя настоящей и готовой сидеть здесь целую вечность. Она выдохнула сигаретный дым во влажный воздух и потянулась к руке Генри…

* * *

Генри начал приятно пробуждаться ото сна. За дверью он слышал топот тяжелых сапог, далекие мужские голоса, побудку. Он снова очутился в бараках — туда было ближе всего бежать прошлой ночью, когда начался дождь. Несмотря на абсурдное желание Генри вечно сидеть за тем столиком, пить колу, курить и наблюдать, как дождь расцвечивает новыми красками зеленую равнину, молодые люди договорились, что постараются вернуться в город до темноты. Но ему нравилось быть рядом с Дианой и здесь. Она лежала рядом, сонная и податливая, непослушные кудряшки слегка прикрывали ее лицо, а из-под одеяла виднелся персиковый изгиб плеча. Она что-то пробормотала и пошевелилась во сне, прижавшись к Генри, как новорожденный котенок.

По приезде в Гавану Генри отчаянно желал доказать, что ничем не отличается от других расквартированных здесь солдат, и поэтому вставал вместе со всеми и наравне с остальными тяжело трудился. Но, пользуясь снисходительностью полковника, он неизбежно начал манкировать распорядком дня. Он продолжал пытаться рано вставать, что после ночи в ромовом угаре удавалось не так легко. Но теперь, вновь обретя Диану, он распростился с пагубной привычкой и этим утром, слушая, как другие солдаты занимаются зарядкой, остро почувствовал вину.

— Шунмейкер!

За грубым голосом последовал яркий утренний свет, озаривший комнату, когда открылась дверь комнаты в бараке, и в проеме появилось по-дурацки улыбающееся лицо полковника Коппера. При виде его усов Генри схватил одеяло и бережно накрыл им Диану, тем самым разбудив её. Он почувствовал, что её пальцы сжимаются у него на груди, и попытался мысленно внушить ей лежать тихо, очень тихо.

Неважно, насколько был ему неприятен полковник Коппер до этой минуты, ничто не могло сравниться с той ненавистью, которую Генри почувствовал сейчас, глядя на искривленное подобием улыбки лицо командира. Изумление, отразившееся на лице вошедшего, при виде второй фигуры под одеялом и последовавшее за ним удивление тому, что Генри не один, постепенно сменилось — медленно, полностью отразившись на лице — зловещим пониманием.

Генри был готов убить полковника лишь за одно это подмигивание.

— В чем дело? — спросил он спустя несколько секунд, поскольку полковник не говорил ни слова, хотя, безусловно, следил за происходящим во все глаза.

— А, Шунмейкер! — прогремел полковник. Мягкое тело рядом с Генри напряглось от этого звука. — Я беспокоился, потому что не видел тебя с пятницы, но теперь вижу, что ты решил последовать моему совету!

— Могу я чем-то вам помочь? — подсказал ему Генри.

— Ты пропустил побудку, — насмешливо заметил полковник.

— Я полагал…

— Ха! Даже не думай, мальчик мой… — Полковник прислонился к дверному косяку. Льющийся из-за его спины свет озарил саржевый мундир Генри, висящий на вбитом в стену крюке, пару брюк и рубашку. Одежда Дианы, мокрая и грязная после дороги под дождём от дома поэта, была свалена в кучу на деревянном стуле. — Хотя без тебя мне было одиноко со всеми этими неотесанными мужланами. Конечно, из-за шторма сегодня регата не состоится, но я думал, мы сможем обсудить…

Генри буравил его взглядом и пытался мимикой продемонстрировать, что присутствие полковника здесь и сейчас нежелательно. Казалось, это удалось, поскольку полковник подмигнул ему, попрощался и стукнул подошвой сапога по полу. Если Генри надеялся, что командир уйдет, не увидев Диану, то вскоре его постигло разочарование, поскольку Диана выскользнула из его объятий, попутно обнажив большую часть спины, чем Генри мог ей позволить.

— Ола, — с жутким акцентом произнес полковник.

— Здравствуйте, — сухо ответила Диана.

— Вы… американка. — Неприятная бодрость исчезла из его голоса, и сменившее её чувство вызвало у Генри ещё большее отвращение.

— А если и так? — Диана закуталась в одеяло и снова прижалась к груди Генри. Он инстинктивно обнял её обеими руками, но этим жестом он не смог отпугнуть полковника Коппера, чьи коричневые кожаные сапоги с огромными серебряными шпорами уже шумно топали по полу.

Теперь полковник вёл себя более чётко, по-военному, и, подойдя к узкой металлической кровати, стоящей в дальнем углу комнатушки, он выпятил грудь так, словно участвовал в победном залпе.

— И вы не просто рядовая американка.

Генри неподвижно смотрел, как Диана медленно отбрасывает в сторону одеяло и стряхивает с себя остатки сна, поворачиваясь к полковнику. Нет ничего удивительного, что она немного испугалась, поскольку неважно, какое бесчисленное количество правил приличия она нарушила, оказавшись в столь ранний час в этой постели вдали от дома, но вряд ли хоть раз в жизни видела столь прямолинейного и невежливого мужчину у своего ложа. Насколько Генри знал, он вообще был единственным мужчиной, когда-либо входившим в её спальню, и то, как Диана вытаращила глаза, окончательно утвердило его во мнении, что материнское воспитание с оглядкой на правила приличия ещё жило в её душе.

— Что это значит? — спросила она, силясь говорить слегка грубо.

— О боже. — Полковник отступил на шаг назад и посмотрел в глаза Генри. — Я её знаю.

— Нет. — Генри с облегчением вздохнул, когда полковник перестал пялиться, но ошибся в суждении о том, что именно стало причиной перемены. — Нет, не знаете.

— Да. Я весьма отчетливо её помню. — Полковник погрозил пальцем. Он заговорил вымученным голосом, словно твердил наизусть заученное описание из дневника: — Она была на приёме в честь адмирала Дьюи в «Уолдорф-Астории» в сентябре. На ней было платье лавандового цвета, и она танцевала с мистером Эдвардом Каттингом — уверен, потому что я, по-моему, это записал. И я совершенно уверен, что эта та самая дама, потому что сегодня утром читал светскую хронику — единственный в мире способ узнать, где сейчас находятся друзья — и наткнулся на абзац, в котором упоминалось, что у неё необычно короткие волосы, а вы, мисс, первая девушка с такими короткими волосами, которую я встречаю в жизни! Единственное несовпадение, — продолжил он, сцепив руки в замок, — заключается в том, что вы якобы в Париже…

— Вы с кем-то меня спутали, — возразила она, хихикнув, но её сердечко вздрогнуло от испуга, и Генри понял, что они попали в беду. Часы, проведенные в нескольких сантиметрах от бушующей стихии за курением, ожиданием и историями о путешествиях, всё ещё согревали ему душу, но он предчувствовал, что они больше не повторятся.