Джулия Берд - Грезы любви

— Не вздумай когда-либо влюбиться, — хрипел Ричард в перерывах между приступами рвоты, наклонившись над ведром. — Видишь, что она сделала со мной, Перкинс: она уже вырвала мне сердце и, видимо, кишки вырвет тоже.

— Тише, милорд, — шептал Перкинс ему на ухо. — Вы не ведаете, что говорите, вы бредите. Не ругайте леди Тэсс, она ведь вам жена.

— Да пошел ты к черту, Перкинс, — пробормотал Ричард, и его снова вырвало.

Вскоре после полуночи Ричард отправил Перкинса отдохнуть. Больному стало немного легче, он задремал. Через час он проснулся от страшной боли в животе. Желудок был пуст, его вырвало желчью. Немного отдышавшись, Ричард вытер подбородок и вдруг увидел перед собой Тарджамана, который сидел, скрестив ноги.

— Тарджаман?

Перс оставил вход в палатку открытым, и серебристый лунный свет падал на его лицо.

— Мне приятно видеть вас снова, милорд.

— Тарджаман, что ты здесь делаешь?

— Я тайно следовал за войском, чтоб не нервировать сэра Рандольфа.

Острая боль, как будто обручем, вновь сжала Ричарду голову. Граф со стоном скорчился на тюфяке.

— Я рад, что ты здесь. А если сэру Рандольфу что-то не нравится, пошли его к черту. Ты мне сейчас нужен.

Ричард протянул руку и коснулся Тарджамана. Голова, казалось, готова была расколоться от боли, перед глазами плыли красные пятна, но граф собрал все силы, чтобы задать персу несколько важных вопросов.

— Тарджаман, ты знаешь ответы на многие загадки. Скажи, почему за послушание королю я награжден поносом? Проклятье! А если я умру до того, как доберусь до Нормандии?

— У вас нет поноса, — с уверенностью ответил Тарджаман.

— Тогда что же это? Я в жизни так тяжело не болел.

— Вы все равно не поверите, если я даже и скажу.

Превозмогая острую головную боль, Ричард внимательно смотрел в печальное лицо перса.

— Господи, что ты хочешь сказать?

— Милорд, вы больны потому, что ваше тело хочет очиститься от душевных пороков. Это болезнь души.

Сморщившись от тошноты, Ричард приподнялся на локте.

— Черт-те что… В следующий раз ты скажешь, что это воля Аллаха?

Тарджаман оставался спокойным. Его черные глаза в мрачном свете луны отливали синевой.

— Вы очень долго жили во лжи и компромиссах. Эта жизнь закончилась с началом войны с епископом. Наконец-то ваша душа освободилась от лжи. В это время вы были счастливы, так как обрели любовь. И вдруг все променяли на взятку, обещанную королем.

— Но этим я спас жизнь не одному воину.

— Вы заключили сделку с дьяволом, когда согласились принять Мэрли-Вэйл из рук короля. Ваш дух противится этому. Душевные пороки выходят через болезнь тела.

Ричард застонал.

— Тарджаман, ты так долго жил в Англии, что сошел с ума в чужой стране. Ехал бы ты обратно в Персию. Здесь от тебя толку нет.

— Я говорю правду. Будете слушать?

Ричард лежал неподвижно на тюфяке.

— Продолжай.

— Вам не следовало отдавать лоллардов королю. И не только потому, что они не заслуживают смерти, — вы ведь и сами понимаете, что за убеждения казнить нельзя. Ричард, настало время жить по совести, даже если за это придется поплатиться головой.

Ричард вдруг почувствовал умиротворение, как будто его тело действительно боролось с зараженной ложью душой, а Тарджаман ответил на все вопросы, терзавшие графа. Ричард сознавал, что перс был прав.

— Так ты говоришь, что лучше потерять голову, чем честь, лучше умереть, чем жить, зная, что у тебя не хватило мужества постоять за справедливость?

— Именно так.

Ричард схватил Тарджамана за руку.

— Тарджаман, я ведь сделал все это ради своей земли. Я уберег моих воинов от бессмысленной смерти. Я выдал лоллардов, но вернул себе Мэрли-Вэйл. Разве я поступил неразумно?

— Земля ничего не значит.

Услышав эти слова, Ричард собрал все силы и приподнялся на локте.

— А вот здесь ты не прав. Земля — это все.

— Только в том случае, если не потеряна душа, милорд Леди Тэсс убеждала вас в том же. А теперь выпейте воды, надо восполнить потерянную жидкость.

Он прав, подумал Ричард, смотря измученными глазами как Тарджаман наливает воду из запотевшего кувшина в бокал. Потрескавшимися губами он жадно припал к бокалу. Тэсс тоже была права. «Господи, все правы, кроме меня», — думал граф.

— Я начинаю догадываться, что у тебя с моей женой тайный сговор. Ты мне так и не сказал, почему оставил Кадмонский замок и почему затем так внезапно вернулся.

— Я ушел потому, что все ваши мысли полностью были заняты вашей невестой. Я верил, что леди Тэсс убедит вас помиловать лоллардов.

— А вернулся зачем?

— Я вернулся, когда узнал о вашей размолвке с леди Тэсс, так как хотел убедить вас в том, в чем ей не удалось.

— А тебе-то зачем нужны лолларды?

— Потому что я сам лоллард.

Ричард тихо засмеялся. Окружающий мир казался ему совершенно безумным.

— Что еще ты скажешь?

— А что я могу сказать? Надо спасти леди Гертруду и остальных.

— Почему? — огрызнулся Ричард. — Зачем мне это надо? Потому что они твои друзья? Даже и не надейся, Тарджаман.

— Вы должны сделать это потому, что так будет правильно. Потому, что вы больны. Вам надо вновь обрести гармонию тела и души.

Ричард нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что я буду болеть до тех пор, пока лолларды не окажутся на свободе?

— У вас не дизентерия, но вы смертельно больны. Вы можете не дожить до восхода солнца, если не посодействуете их освобождению.

Ричарду стало страшно.

— А если я ничего не предприму?

— Если вы выживете, то будете продолжать свое бездушное существование. Будете творить зло, не чувствуя вины. Но наступит день, когда вы встретитесь с Создателем, и за все грехи вам воздастся. Но, скорее всего, вы умрете до рассвета.

Чувствуя, с какой хладнокровной убежденностью говорит его бывший слуга, Ричард ужаснулся. Он вспомнил слова Тэсс о том, что перс может оказаться ассасином.

— Тарджаман, не говори загадками. Ты, что ли, убьешь меня?

— Что вы имеете в виду? — не ответил на прямой вопрос дрессировщик.

Ричард взглянул на бокал, из которого только что пил. Неужто вода была отравлена, с ужасом подумал он. Граф почувствовал металлический привкус во рту, боли в животе усилились. «Похоже, это первые признаки отравления», — промелькнула мысль в мозгу у Ричарда.

— Нет, — хрипло шептал Ричард. — Я не верю, что ты можешь причинить мне вред.

Он скорчился от боли, возобновились рвота и понос. Усилился жар, и Ричард впал в забытье.

Он проснулся от пения ранних птиц. Снаружи доносился шум — воины собирались в дорогу. Поморгав, Ричард открыл глаза и в розовом свете зари увидел Тарджамана, который, как и ночью, сидел, скрестив ноги.

— Как долго ты здесь находишься?