Лиз Карлайл - Невеста в алом

— Зачем? — Леди Аниша неодобрительно сжала губы. — Я думала, ты извлек урок на этот счет.

Лейзонби не посмел спросить, что она имела в виду под этими словами.

— Колдуотер преследует меня по какой-то неясной для меня причине, Ниш, — ответил он. — Это что-то большее, чем просто история для «Кроникл», потому что я теперь никому не интересен. Нет, здесь что-то личное.

— Личное? — эхом отозвалась леди Аниша, пряча листок в карман. — Я скажу тебе, что думаю, Рэнс. Я думаю, что личной является твоя одержимость Джеком Колдуотером.

— Правда? — Его голос прозвучал как-то фальшиво.

— Да! — отрезала она. — И это очень неразумно с твоей стороны.

Он колебался, раздумывая, не послать ли ее к дьяволу или просто поцеловать, чтобы она замолчала.

В конце концов он решил ничего не предпринимать. И поступил как трус.

— Прошу прощения, — напряженным голосом сказал он. — Меня ждут в другом месте.

Затем Лейзонби развернулся на пятках, вышел из двери, направившись к лестнице, где натолкнулся на лорда Бессетта, который стоял на почтительном расстоянии от библиотеки — так, чтобы ничего не было слышно, — прислонившись спиной к стене.

Лейзонби вскинул руки.

— Господи Иисусе! — воскликнул он. — Это ты?..

Он слишком поздно заметил, что Бессетт поднес палец к губам.

— Во имя всего святого, Рэнс! — выдавил он, задыхаясь то ли от смеха, то ли от ярости. — Если ты и дальше собираешься целоваться в библиотеке, то прикажи засыпать песок в петли этой чертовой двери.

— Ты! — сказал Лейзонби, сжимая руки в кулаки. — Какого черта ты здесь делаешь?

— Похоже, я могу задать тебе тот же вопрос, старина, — ответил он. — Но я… я просто пришел, чтобы вытащить железо из огня. Хиггенторп сказал, что я смогу найти Ниш здесь.

— Железо из огня?

— Да, — сказал Бессетт, и в его глазах заплясали искорки веселья. — Хотя, по правде говоря, старина, кажется, ты проделал всю работу за меня.

В семь часов вечера Мария Витторио решила опустить тяжелые бархатные шторы в гостиных, и ее каблуки громко застучали по широким отполированным половицам. Она часто жаловалась, что нужно постелить ковры, но Анаис не хотела участвовать в их выборе, поскольку предпочитала ничего не менять и оставить комнаты в том виде, в каком они были еще при жизни прабабушки.

Но в дни прабабушки эти комнаты была заполнены не креслами с мягкой обивкой и длинными диванами, а массивными столами и стоящими друг на друге ящиками, а также клерками, которые гудели, как усердные пчелки. Став слишком старой, чтобы выходить из дома, София приняла решение держать свою империю под рукой. Однако, по правде сказать, «Кастелли и компания» переросла это место задолго до смерти старухи. Им просто пришлось.

А сейчас эти длинные, массивные и скудно обставленные кабинеты и комнаты, такие элегантные и изысканные, использовались редко, поскольку дом был большой, а проживало в нем всего два человека. Две женщины, ведущие замкнутый образ жизни, которым было некуда уйти, ибо они никого не приглашали — за исключением членов семьи.

Однако теперь Мария, рассматривая просторные комнаты с высокими потолками, задумалась с чисто материнской заботой насчет того, произойдут ли еще какие-нибудь изменения в этих помещениях и в самом доме. Она не была матерью, поскольку Бог не благословил ее ребенком. Но Господь дал ей Нейта, Анаис и Армана и целый список других людей, которые нуждались в ней.

Правда, сейчас она не была уверена в том, что все еще нужна Анаис — по крайней мере не так, как раньше, ибо Анаис, которая появилась сегодня дома с кучей чемоданов и шляпных коробок, стала совсем другим человеком. И эти перемены были хорошо знакомы Марии — Анаис была неразговорчива, со светом в глазах, но с печалью на сердце. И всегда, всегда в центре подобных противоречивых эмоций и красноречивого молчания стоял мужчина.

Мария как раз опускала последние из тяжелых штор, когда услышала стук дверного молоточка. Тогда она оставила свое занятие и распахнула дверь пошире, увидев на пороге очень высокого, стройного джентльмена в темно-синем сюртуке и цилиндре с мехом бобра, который, должно быть, стоил целое состояние.

Она сразу же узнала его.

Да, судя по всему, Анаис так и не усвоила урок относительно красивых, любящих порисоваться мужчин.

— Проходите, пожалуйста, — пробормотала она под нос, нисколько не удивленная.

— Благодарю, — ответил джентльмен, снимая цилиндр. — Я — Джеффри Арчард. Мисс де Роуэн дома? — Он протянул плотную карточку цвета слоновой кости. Но, как она заметила, на ней не было имени Джеффри Арчарда.

— Да, — рассеянно сказала Мария. — Заходите, милорд.

Анаис находилась в гостиной и разбирала большую кипу корреспонденции, которая накопилась за время ее отсутствия, когда почувствовала, что в доме кто-то есть. Это — мужчина, подумала она, но не Нейт. И не Арман. Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

Ей не пришлось долго ждать, и вскоре она услышала, как по старой дубовой лестнице поднимается Мария, а позади нее идет кто-то тяжелой походкой. Отложив в сторону счет от мясника, Анаис отодвинула кресло назад, нервно пробежав руками по темно-синему кружевному платью. Это было старое, удобное платье и далеко не самое лучшее, и Анаис, зная, что скоро увидит Джеффа, вдруг засмущалась.

О, она ждала его появления, ибо он был человеком, который всегда поступал правильно. Но что будет правильным для него теперь, после возвращения в Лондон, к его обычной, размеренной жизни?

И вот он был здесь — с глазами цвета льда и цилиндром в руках. Его широкие плечи заполонили весь дверной проем в гостиную.

— К тебе посетитель, дорогая, — сказала Мария, и ее глаза предостерегающе вспыхнули. — Я уйду — но не далеко.

Джефф бросил цилиндр на кресло, схватил ее в объятия, целуя и лишая дыхания.

— О, Анаис, как долго я тебя не видел, — пробормотал он, покусывая ее ухо. — Ты не могла бы что-нибудь сделать, чтобы мы впредь не расставались?

Анаис слегка отодвинулась, чтобы повнимательнее рассмотреть его лицо, и поняла, что он искренен. И впервые после отъезда из Брюсселя у нее появилась уверенность в себе.

— Зачем? — прошептала она. — Ты скучал по мне?

Он снова поцеловал ее, быстро и крепко.

— Это были самые длинные пять часов в моей жизни, — сказал он. — Пожалуйста, предложи мне сесть. И налей бренди, хорошо?

Она направилась к дивану около окна, за которым уже темнело, и прошла к буфету.

— Где ты был? — спросила она, стараясь казаться беззаботной.

— Там, где я и собирался быть, — ответил он, запустив руки в волосы. — Выполняя то, что я пообещал сделать.

Немного подумав, Анаис налила бренди и себе. Она испугалась, что, возможно, он ей тоже понадобится.