Энн Стюарт - Любовь черного лорда

Натаниэль придержал ее руки.

— Барбара, вы меня не поняли, — мягко сказал он.

— Ну что вы! Я прекрасно вас поняла. Вы меня хотели, вы меня выиграли, и вы меня получите. Глупо… Вы и так могли получить меня в любой момент. Зачем вообще было ждать? Вы не разочаруетесь, но боюсь, как бы в итоге не решили, что сие не стоило таких переживаний… В конце концов, все женщины одинаковые.

— Все женщины, наверное, разные, но мне нужна только одна. Вы, Барбара.

— Наверное, разные? — она улыбнулась, но в голубых глазах мелькнула грусть. — Мой милый мальчик… Вы ведь еще мальчик, правда? А я давно потеряла счет своим мужчинам… Все, что вы слышали обо мне, — правда, и даже хуже того.

Она ждала момента, когда правильные черты Натаниэля закаменеют от презрения.

Между тем на лице молодого человека было все, кроме этого чувства.

— Барбара, — сказал он наконец и нежно коснулся ее волос. — Обещаю, никто больше не сделает вам больно, не обидит вас.

Она была готова к чему угодно. Ждала, что на нее сейчас обрушится шквал упреков и негодования. Не готова только к этой безыскусной ласке…

На глаза Барбары навернулись злые слезы. Не желая поддаваться нахлынувшим чувствам, она сделала несколько шагов назад.

— Как вы смели играть на меня? — воскликнула она, надеясь на то, что разговор еще можно вернуть в прежнее русло. — Ненавижу вас!

Не обращая внимания на эти слова, Натаниэль подошел и осторожно провел пальцем по шее Барбары.

— Неправда. Вы меня любите. И я намерен убедить вас в этом.

Он наклонился и коснулся губами ее губ. Поцелуй этот был так прекрасен, что по щекам Барбары все-таки покатились слезы, но теперь это были слезы счастья.

Барбара Фицхью закрыла глаза и замерла. Мужчины не раз говорили, что в поцелуях ей нет равных, но сейчас она не хотела проявлять инициативу. Желание было только одно: чтобы Натаниэль и дальше целовал ее. Его губы скользнули по губам Барбары, неясно пробежали по скулам и осторожно коснулись уголков глаз.

Барбара затрепетала — это она-то, давно уже все познавшая! На этот раз Натаниэль не отступит. Она окажется в постели с мужчиной, которого любит. Наверное, это не сулит им ничего, кроме несчастья…

Из ее груди вырвался слабый стон. Барбара попыталась сдержаться, но в этот момент Натаниэль слегка отстранился. Теперь он крепко сжимал руки любимой. Ей не хотелось открывать глаза, и все же, почувствовав, что он хочет именно этого, она взглянула на Натаниэля.

Пересиливая себя, Барбара вернулась к привычному ей тону.

— Похоже, вам все-таки не хочется этим заниматься? — усмехнулась она.

Молодой человек улыбнулся.

Боже, что это была за улыбка! Настоящее преступление с его стороны — улыбаться женщине так лучезарно.

— Нет, если этого не хочется вам. Я не сделаю ничего против вашей воли. Вы ведь знаете это, правда? Чего вы боитесь, любовь моя?

По губам Барбары скользнула горькая усмешка. Она нарочито небрежно пожала плечами.

— Если я чего и боюсь, так это скуки, — сказала леди Фицхью. — Зря мы тогда отложили все на потом. Лучше было сразу раз и навсегда покончить с этим.

— Вот как? — словно не замечая ее тона, спросил Натаниэль.

Барбара надеялась, что он отпрянет от нее, оскорбленный цинизмом. Этого не произошло — Натаниэль по-прежнему сжимал ее руки.

— Так чего вы на самом деле боитесь, любовь моя?

— Не смейте называть меня так! Я не ваша любовь! И вообще ничья…

Натаниэль снова закрыл ей рот поцелуем, и от прикосновения его губ гнев Барбары сразу улетучился.

Этот поцелуй был медленным и столь страстным, что Барбара, не в силах противостоять соблазну, крепко сжала Натаниэля в объятиях.

Когда он наконец закончился, из груди леди Фицхью вырвался стон удовольствия. Удовольствия настоящего, а не сто раз отрепетированного.

Сердце Барбары стучало так, как не стучало, наверное, никогда. Ей хотелось, чтобы Натаниэль еще раз назвал ее своей любовью, и в то же время было страшно, очень страшно.

Юноша понял это. Понял то, чего не смог понять до него ни один мужчина, и от этого страх леди Барбары становился все сильнее. Она так хотела бы оттолкнуть его, прогнать прочь своими насмешками и даже намеренной грубостью…

— Что ж, — сказала она, оглядываясь. — Видно, что вы скорее отдадите предпочтение лестнице, а не кровати.

— На этот раз вам не удастся оттолкнуть меня, — он легко поднял Барбару на руки, а ей показалось, что она возносится прямо на небеса.

Прежняя леди Фицхью хотела бы высмеять молодого человека за этот романтический жест, но язык отказывался ей повиноваться. Барбара чувствовала: еще немного, и из ее глаз выкатятся не несколько слезинок. Она разрыдается. Не желая давать волю чувствам, она закрыла глаза и тут же непроизвольно прижалась щекой к плечу Натаниэля.

Юноша без труда нашел ее спальню — Барбара оставила дверь открытой, когда спустилась вниз, услышав сначала звонок, а потом голоса. К тому же в камине ярко пылал огонь.

То была спальня кокотки, и Барбара это знала. Она обставила и украсила ее так, чтобы все наводило на мысль о чувственности. А теперь, когда Натаниэль положил ее на кровать под алым балдахином, над которой висела весьма фривольная картина, Барбара готова была сгореть со стыда.

Он лег рядом. В низком голосе, уже таком волнующем для нее, послышался отзвук смеха:

— Никогда не видел ничего подобного. По-моему, ваша ночная рубашка совершенно не гармонирует со всем остальным. Уж больно она скромна.

— Я могу ее снять, — прошептала Барбара.

Она потянулась это сделать, но Натаниэль удержал ее руки.

— Не нужно спешить, любовь моя.

Ощутив это прикосновение — сильное и в то же время нежное, — леди Барбара чуть не закричала. Уж лучше бы он спешил! Пусть бы поскорее разделся и удовлетворил, в конце концов, свою страсть, чтобы сразу после этого отвернуться и заснуть. На рассвете бы проснулся и выскользнул потихоньку из постели, а потом из дома, довольный тем, что никто не спешит его остановить.

Но он вел себя совсем не так, как другие… Когда руки Натаниэля через рубашку коснулись ее груди, Барбара снова застонала — не от притворного возбуждения, а в порыве искреннего желания. Когда он стал ласкать ее ноги, леди Фицхью готова была и сама признаться в любви. Когда же Натаниэль потянул рубашку вверх, Барбара позволила снять ее с себя одним движением, не вспомнив о тех кокетливых уловках, которые успела довести до совершенства.

Все мужчины говорили, что такой груди, как у нее, нет ни у кого, и Барбара привыкла к восторгу, который они испытывали, припадая к ней. Натаниэль не стал исключением — и все-таки он был другим. Когда губы юноши прикоснулись к ее обнаженной плоти — левой груди, под которой неистовствовало сердце, удовольствие испытал не только Натаниэль. Барбара Фицхью наконец поняла, что желание отдать всю себя любимому человеку может быть сильнее любого другого.